Стихотворное евангелие

Внутреннее многомирье растекается мной.
Сплавляюсь в наслоении ощущений волей.
Светлолетнее цветение золотистой лазури
Распускается по лицу недоступной бездны.

Жаркие вспышки на солнце, - Сердце
Держит раскинувшееся вдоль земли тело.
В зеркалах прямых - безмятежное небо
Каплями утреннего эха тебя обнимает.

На дачу прикатил Барбос.
Ура! Пора настала!
Что в городе, не дует в нос.
Хлопот здесь так же мало.

В траве под солнышком лежит...
Знакомый запах, вроде.
Увидел Жучку, что кряхтит,
В соседском огороде.

Спросил её через забор.
«Подружка, как понять?
Это, с каких, ответь мне, пор,
Не любишь отдыхать?

Лопата вовсе не идёт
Столь миленькой мордашке.
Поверь, твой старый друг не врёт.
Да и копать, чай, тяжко!»

Ответ пришлось недолго ждать.
«С судьбой своей смирилась
Всё...

Мы смотрели на янтарь и ждали золото,
вокруг бесновалось чуждобезумное.

Мы ждали и счищали куски прошлого,
каждый час прибавлял и отнимал многомалое.

Мы счищали и намагничивали мысль будущим,
в чашу собиралась сила ангелов.

Мы намагничивали и высвобождались из навязанного,
тонкие струйки рассвета намывали прозрачность.

Мы смотрели на луну и остывали прощанием.
Мы ждали солнце и воспламенялись вдохновением.

Отслоившись мы потекли - я и трое из трои -
в лето судьбоносное...

Лягушка по утрам купалась в водах Нила.
Со своего трамплина ныряла, ох, красиво!
Не просто наблюдал с ветвей за ней Ленивец.
Завидовал прыжкам, мечтал… и даже снилось…
Решил её прогнать с насиженного места.
Хоть не умел нырять, но зависть – всем известна.
На берегу с утра предстал пред земноводной.

«Пришла моя пора, разгуливать свободно.
А ты мешаешь мне. Иди-ка вон отсюда!»

«Гуляй! – в ответ ему – мешать тебе не буду!»
«Никак, не поняла! Ты по утрам и днём
Не омрачать должна...

Предстал пред дедом мудрецом
Младой изобретатель.

— Прости за беспокойство, дед!
Я изобрёл велосипед!
Не быть тому лишь хвастовством…
О нём мечтали, кстати.

Советы — для тебя пустяк!
Подскажешь, если что не так…

Хоть мудрецу немало лет,
Взобрался на велосипед,
Затем перекрестился.
С восторгом прокатился.

Изобретатель у ворот
Глядел в томленьи деду в рот.
Дождался, наконец, творец,
Что выказал ему мудрец.

— Таков совет смогу я дать:
Сумей колёса поменять...

Ах,ты,девица,ты красавица,
На кого ж ты меня и покинула?
Как небесный цвет,зорюшка ранняя,
Улетела моя голубка в чисто,во поле..
И силком не поймать,не приманить мне тебя,
И за что на меня ж ты обиделась?
И как ранней росой умыватися,
Стелет Солнышко по небу ясному,
Так и ты:небо светлое,душа чистая,моё солнышко...
То не тучи ли идут и булатные,
Разлучить меня с тобой чёрны вороны,
Не красуюсь я,не куражуся,
Статен лицом и бровями добрый молодец:
Ну а тело моё-богатырское,
Всё...

Пообещай мне долгую жизнь в сердце твоем, в глубине понимания…
И короткую ночь без любви и признания.
Плотность прозрачной воды, в которой не тонут яркие звезды.
Пообещай мне прадедов сад,
берег песчаный, запах мокрых улиток на теплых камнях.
Острый воздух после дождя и коромысло веселых радуг над домом.
Смешанный лес: пряно-еловый и обжигающий запах трав
на не смятых лугах, пообещай!
И другое человечество на другой Земле мне пообещай!
Я хочу видеть людей, не источающих равнодушно зла...

Пришёл, как-то раз, со своею проблемой,
К чиновнику в мэрию, с грустью, мужик.
Глаза две таблички узрели мгновенно.
И надписи были прочитаны вмиг.

Гласили таблички своё «Здесь не курят!»,
«Я взяток с народа никак не беру!»
Надеялся, польза какая-то будет!
Об этом чиновнике люди не врут.

«Хочу получить, на что прав не имею,
Но собственностью, чтоб квартира была…»
И вот для беседы за столик присели.
Чиновник табличку убрал со стола.

Не трудно и нам догадаться… какую.
Уж что...

«Ностальгия по настоящему»

Сидеть у тебя на коленях, обхвативши за шею,
лбом припавши к твоей щеке…
на мокрой скамье в нашем старом Вишневом саду.
Слушать поэзию Иннокентия Анненского…
Молчание времени осознавать…
Мы отмечены были началом Века прошедшего, как верою,
что символом нам казался,
раскрывая пред нами Неба тетрадь…
И струилися знаки по всюду…в голубом и земном.
Всё зыбкое было серьезным, высоким, целомудренно тихим.
Еще мы не знали падения в низкое…
Еще стиль надмирной...

Я не знаю черно-белого…
В Свете есть тьма.
В первородной Тьме – зачинается Свет.
А если вовсе нет света и тьмы,
а только игра свето-тени,
взаимопереход и связь всего со всем.
Но должно быть что-то над ними,
о чем нам, будучи в теле, не дано знать.
Лишь красота вечного Безмолвия свидетельствует о нем.
*
Я не знаю, кто Вы… но Вы всегда в сердце моем… .


07.09.16.
Н.Шлемова