Степь зацвела

Луна, как тонкий серп, и звёзды крошками.
Я еду в поезде «Братск – Волгоград».
Скребётся в окна ночь блудливой кошкою,
В вагоне тихо, пассажиры спят.

Стучат колёса, рельсы не кончаются,
Вагон плацкартный жалобно кряхтит,
Попутчик мой не спит, решил покаяться,
Под стопку водки тихо говорит,

Что жизнь прожил от корочки до корочки:
Учился и работал, «срок мотал»,
Теперь, в багаж отправив две пятёрочки,
Вдруг понял, как от жизни он устал…

Устал юлить, прислуживать, надеяться...

Уходи, Зима, - уходи!
Злую стужу с собой уводи.
Полно, в окна нам снегом мести,
Да под шубой морозом скрести.

Уходи, путь Весне уступи!
Пусть тюльпаны зардеют в степи.
Почка в лист превратится и свет
Озарит распустившийся цвет.

Уходи, Зима, поскорей,
Возвращаться к нам больше не смей!
Срок твой вышел - уйди! -
За торосы и льды,
Под сиянье полярной звезды.

Как неслись тачанки,полем на Воронеж,
Падали под пулями,как под косою рожь.
На тачанках сзади надпись:"Не догонишь!"
Под дугою спереди:"Живыми не уйдешь!"

Припев:
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим атаманом не приходится тужить.
Любо, братцы, любо, любо братцы жить.
С нашим атаманом не приходится тужить.

Атаман наш знает, кого выбирает -
"Эскадрон по коням!", да забыли про меня.
Им досталась воля да казачья доля,
Мне ж досталась пыльная, горючая земля.


Припев...

Он страдает,
Потому что видит в человеческом
Только человеческое.
Но ведь должно быть что-то еще?
То, что колышется ветерком
На кончике алого лепестка,
То, что лучом скоротечным
Восхода опаляет скол горизонта,
И на уста
Опадает медом и золотом
Поцелуя любимой.
В его горле ком,
Пульс в его висках
Неровен и остер,
Как стальное жало разлуки.
Он страдает,
Потому что видит в людях
Только людское.
Но ведь должно быть что-то еще?
Немое
И в тоже время во всеуслышание...

Вчера ещё в глаза глядел,
А нынче – всё косится в сторону!
Вчера ещё до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче – вороны!
Я глупая, а ты умён,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времён:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
И слёзы ей – вода, и кровь –
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха – Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
Вчера ещё в ногах лежал...

Никогда не жди от жизни поблажек!
Как можешь, так тяни свою упряжку.
Будет тяжело, но ты не сдавайся.
Иллюзиям грёз не поддавайся.

Только сильному сопутствует удача.
Не стой на коленях! На удар дай сдачу!
Не проси пощады! Не пресмыкайся!
Если грешен – лучше покайся.

Тот, кто в жизни скулит – сидит на цепи.
А вольному ветер – свобода в степе.
Раб ни тот, кто невольник, а кто сдался!
С жизнью расстался – кто за деньги продался.

Хватит уже рыдать всем в жилетку!
Фортуна-стерва...

Ты снился мне сегодня, было людно,
О чём-то говорили, шли куда-то…
Проснулась. Просыпаться было трудно.
Опять расстались. Утро виновато
По небу гонит клочья туч… А где-то
В степи под летними и жаркими лучами
Нас укрывала тень зелёных веток,
В тени полУденной, притихшие, молчали…
Молчали, будто знали, сон – мгновенье.
Рассвет, как веник, разметёт неосторожно…
Но там… ловили ветра дуновенье,
И верили, и верили, что можно
Продлить на пару вздохов лето встречи…
Но день вмешался строго...

Спасибо, Господи за звёзды!
За ночь, луну, за вой степей!
Мы словно рой пчелиный в гнёздах
Живём среди священных дней…
Спасибо, Господи за тягость!
За чашу, из которой можно пить!
За внутреннюю славу и за слабость!
Спасибо, Господи за то, что можно жить!
Спасибо тебе, Господи за вечность!
За вечность музыки, за вечность наших слов!
Спасибо за тугую бесконечность!
За новые сюжеты наших снов!

Сегодня, тринадцатого апреля,
Впервые на даче осу лицезрел.
Она ещё вялая, робкая, квелая.
Не жалит поди ещё: яд не созрел.

Ей надо ещё оклематься немного,
Согреться на солнышке после зимы.
К теплу и весне оказалась дорога
Суровой. И всё-таки выжили мы.

Осе хорошо. Знать не знает про кризис,
Про цены, что в злобном своём кураже
Вгрызаются, словно голодные крысы,
В семейный, совсем не богатый, бюджет.

Не знают про кризис ни солнышко рыжее,
Ни ветреный этот гуляка-апрель,
Ни...

Стою на страже бдительно, в жару или метель,
Замки мои находятся в порядке.
Я открываюсь силою заслуженных петель,
Входящие играют с миром в прятки.

Смотрюсь весьма внушительно, окована в металл
И мне плевать на сирых и убогих.
Лишь избранных приветствует подъезда пьедестал,
А нищие пусть мокнут у дороги.

Годами, словно памятник, стоял седой швейцар,
Склоняясь пред хозяином в поклоне.
Горой был неприступною. Он был могуч и стар
И выглядел, как воин на иконе.

Путь зла...