Стеклянный шар

Царица-ночь входила властно
В мой дом средь зарослей осоки,
И скользкий шелк закатом красным
Струился с плеч твоих высоких.

И поцелуи были жарки,
Как языки огня в камине.
Дрожали смутных звезд огарки
И растворялись в небе синем…

С реки ползут ночные тени,
Но нас они не потревожат:
Гремит тамтам сердцебиений,
И в темноте пылает кожа.

Дыханье душ слилось навеки,
До междометий сжались фразы…
И лишь рассвет откроет веки
Стыдливых роз в стеклянной вазе.

Мы стоим у моста,
под серебряной аркой дождя.
Тает гулкое эхо грозы
над свинцовой дорогой.
Отголоском фламенко
листва проскользнёт,
и сорвётся душа,
сквозь созвездья ручьёв,
в беспокойную мутную воду.

И над влагой пшеничных волос,
над туманом промокших ресниц
растворится небесный пейзаж,
словно сода в бокале.
Тонет лето в глазах,
и глаза опускаются вниз,
будто отблеск вечерней зари,
ускользнувший по краю.

У моста,
под серебряной аркой дождя
тает гулкое эхо грозы,
ветер...

Сжимала осень тёмные кварталы
В своих холодно-призрачных руках.
И фонарей огромные овалы
Болтались, словно луны на крюках.

Я брёл домой уставший... Одиноко
По улице метался звук шагов:
Его ловили стены, водостоки
В тумане проползающих домов.

Войдя в тепло подъезда, снял перчатки
И в тусклом свете молча закурил —
Прозрачный дым на лестничной площадке
Соприкасался с плотностью перил.

Пронзив ключом замок закрытой двери,
Не разуваясь, в комнату прошёл.
Уют постылый в скромном...

Он – искусство обитания,
Стеклянной резервуар,
Коридор естествознания,
Настроения бульвар…

Он – попутчик здравомыслия
И советник наш в пути,
Как товарищ по призванию,
Верный Друг и Господин!

Он – источник изумления
В намерениях – гусар
В круглосуточном общении
Вожделенный – Государь!

05. 10. 16

Его на разноцветных картах нет.
Остался лишь в легендах этот остров,
В подшивках старых фронтовых газет –
А нынче отыскать его непросто.

Да, был он по размеру невелик:
Четыре сотни метров на семь сотен.
Но весь огромный мир тогда привык
К масштабу этажей и подворотен.

За каждый сталинградский клок земли
Враг дольше дрался, чем за всю Европу.
И дикторы дотошно счет вели
Любому закоулку и окопу.

А он и окружен был не водой –
Огнем, свинцом, клубами едкой пыли…
И сорок дней...

Поздний ноябрь.
Ленивый корабль
солнца
причалил в белую гавань.
Стеклянный холод
застыл
безмолвием
на дороге.
Ветер
выковал
стальной занавес
из ветвей.
Под опаловой аркой
неба
ворон
вырезал
траекторию норда,
и сердце осеннего сада
замерло,
наконец-то дождавшись
твоих шагов,
лёгких,
как первый снег...

Под илом крыш -
ветвей стеклянный свод,
прилив луны
окутал спящий город,
увязли фонари
в тумане нежной боли,
и призраком огня
мерцает тонкий лёд.

Минуты тают,
словно снежная вода,
с цепи февральской
рвётся чёрный ветер,
в замёрзшем небе
ласточка рассвета
взмахнёт крылом,
скользнув над коркой льда.

«Под илом крыш -
ветвей стеклянный свод,
прилив луны
окутал спящий город…»

***

- Нет, нет и нет,….ни крыш, ни ила?
ветвей не стало? это мило?...
- Где свод?
- Пропал и он.
- Луна?
- За тучу ускользнула, с…., а город
жив? его наука, из ниоткуда в никуда,
бес фонарей, увязший на пригорке..?
- Тумана нет? – расскажет он егорке.
- И боли не осталось? голубей..?
- И грубой нет и нежной? не жалей..
- Огонь, без призраков, во тьме.
- Погас? и льда.. мерцанья нет? не про...

«..движенья рук
вращенье глаз»
***
Распад двух рук, и мясо на кости?
глаз вытек, прокололи вилкой? второй
стеклянный, он курилка, как ветер и про-
стор, и след, и оттиск, и сцепленья лед и
чувств, и тления, и роста, корней и уст,
святого тоста?...............
всё веселит, печалит сразу,
миг цел и мним, разбили вазу?
растянут на века? не обречён?
реален он, и он как сон……(?)

Беги, беги как во сне,
крича сквозь глухое пространство.
На сером от пыли холсте
мешай потускневшие краски.
Беги по аллеям пустым
навстречу тенистому плачу,
и в каплях стеклянной росы
ищи отголоски удачи.
А после, присядь у реки
и слушай холодную воду,
как слушает сердце стихи.
И волны отпустят грехи,
чтоб светлой печалью наполнить.