Стекле оконном

Был ночью дождь. Урчали трубы,
Глотая ливневый поток,
Слезились изб замшелых срубы,
С надеждой глядя на восток.

Самоотверженные крыши,
Отставив гордо ввысь хребет,
Прижались к избам. Только слышен
Мажор небесных кастаньет.

По дню, прошедшему напрасно,
Играло реквием стекло...
О, сколько их, тех дней прекрасных,
Зря в реку времени стекло.

Не скоро русло пересушит
Бесстрастный судеб наших вождь.
А зов любви всё глуше, глуше...
Течёт река. Был ночью дождь.

У Радости стремительно крыло,
А память бередит неосторожно
Былое - ничего не зажило,
Любить трудней, а жить уже так сложно.

У Радости стремительно крыло!
Мы, забываясь, верим - все возможно,
Но Счастье - очень хрупкое стекло,
А повторенье наше невозможно.

Но мы стремимся, любим, верим, ждем,
Сомнений ветер Душу наши студит,
Но Крылья всё же свято бережем,
Не зная, что же с нами Завтра будет?

У Радости стремительно крыло,
Но от чего же Душу так свело?

А, за окошком, почти рядом
Снежок летел и кот следил,
Как мухи белые над садом
Кружились, падая без сил.

Весь в напряженье дикой кошки
Старался лапой на лету
Поймать! Но улетали мошки,
И он, лишь скрябал по стеклу.

Поздний вечер, за стеклом черно.
Словно соты жёлтые окошки.
Шум машин стрекочет озорно.
В кухне на столе засохли крошки.

Я лежу в квартирке городской,
Думы о тебе, как волки, рыщут.
Мир вздыхает пошлою тоской.
В темноте деревья солнце ищут.

Как мне больно, что совсем один.
Музыка любви терзает душу.
Я уже не твой, не господин.
И молчанье больше не нарушу.

Не корю судьбу за это я,
Не любила ты меня и раньше.
Но опять твержу: «Любимая»,
Ни на грамм не веря этой фальши.

сделав шаг вперёд, понимаешь,
что нельзя повернуть назад
знаю наперёд мы решаем
сколько нам дышать
думаю всегда будет
солнце нам светить
можно иногда
что-то и забыть
кто-то растерял
шарики стекла
разные миры
разные цвета
разные цвета
видит глаз кота
где-то у меня
в сердце теплота
узел за узлом
вяжется узор
где-то далеко
синих складок гор,
небо и закат
в пестроте лучей
в ухо мне шипит
разъяренный змей

По бездорожию души своей
Брела.
И было там стекло-
Осколки пламя.
И было скользко,
Безнадежно глубоко
И вызывающе еще
Бездарно.

И в отражении
Каких-то скрюченных,
Пожарных, будто бы, столбов
Теснилось все же что-то неземное..
И льнуло прям к ногам.
И ты была со мною.

И я ступала в грязь.

Лицо, изъеденное, хороводом мыслей
С мертвеющими лунами глазниц
За мною шло.
Плыло.
Непостоянно..
Напевами,
Наскачками.
Порыв,
Смердящий смог..
Взорвавшееся небо
Так необдуманно...

Ты ушла, и в душе стало пусто.
Ты ушла с другим в некуда,
Чтоб тебе так с ним не было грустно –
Оттого, что грустной была.

А теперь не вернуть дни и ночи,
Что пылали ярче звезды.
Нам с тобой хорошо было очень,
Только всё уже позади.

Я один по тропинке блуждаю –
Без тебя, а в сердце тоска.
Вот поэтому спирт выпиваю,
Чтоб печаль в сто раз возросла.

Никого не хочу любить больше,
Да любить уже не могу.
Оттого кто был жизни дороже
Меня бросил – я на краю;

Чёрной пропасти...

И снова в тишине открыты настежь двери,
В который раз Любовь к себе самой примерив,
В который раз с окна тащила себя мухой--
Вон форточка, вон дверь, лети со светлым духом.

Лечу! Ах, хорошо! Ласкает крылья ветер.
Я муха или кто? Значений нет в ответе..
Ты муха--об стекло, а в небе синей птицей,
И Осени-себе свети Любви зарницей.

За стеклом, тихо тихо, шепотом
Я словами иду по паркету
Что же будет, тогда, что потом
Когда молчанию отдам я эстафету
Я вскричу или замолчу снова,
Я молчать и кричать буду
Как обычно я экзаменован
Перечитанной жизни, талмуду
Что спросишь про былые годы
Жизнь моя, строгий экзаменатор?
Отходят мои весенние всходы
Светлым волосом, голосом хрипловатым
Опустевшими стенами дома,
С иногда возникающе криками.
Где все так близко и так знакомо,
Где былое в искринках и с бликами.

И духи смотрят мне в лицо.
Я улыбаюсь им в ответ.
Откроешь дверь - увидишь дно.
Закроешь дверь - увидишь свет.

Стучу по стеклам - и в окно
я птицам медленно "п р и в е т..."
Они мне - крылья, я им - дно,
кровать и брошенный обед.

Они мне - гнёзда, им - одно:
тепло и пышный стол-фуршет.
Они мне - крылья, я им - дно
своё. И брошенный обед.