Стёкла витрин

Повезет тебе несказанно:
На охоту пойдешь на фазана,
А домой принесешь кабана.
До весны морозилка полна!

Не находя тому причины,
Приобретешь себе машину!
Причин тому не находя,
Продашь, немного погодя!

Затариваясь в магазине,
Найдешь пятьсот рублей в корзине.
Положишь их на телефон,
И будет праздничный трезвон!

Гордясь до пенсии моментом,
Попьешь мартини с президентом,
Сфотографируешься с ним,
Гордясь до пенсии одним!

Однажды, выйдя на работу,
Ты скажешь: «Нафиг! Неохота...

Распустилась зима, лепестками укрыв безысходность,
Утопают в сугробах прогнозы на плюс за окном.
Меховые одежды, телам предающие плотность
Уничтожены молью, как память о счастье былом.

Погружаясь в рассвет, что укрылся под чёрной вуалью,
Вновь всплывают вопросы: «Как долго нести этот крест?».
И хочу или нет, но ступени по жизни спиралью,
Как итог - наказанье на веру не пройденный тест.

И вернувшись в себя, не найти вновь дорогу к истоку,
Всё укрыто снегами от всех в ожиданье суда...

Дыхание
Индифферентнее, безучастнее,
Как русло реки.
Золотые прутья впустят
Глоток неба,
Обезображенного
Зимним дождем.
Ожидание благословения ночи,
Горькой кофейной гущи,
Чтобы уйти за пределы видимости.
Вчувствование в пустоту дороги.


2

Заметает белым шелком, белой сыпью,
Белой резью
Лабиринты, отпечатки, мысли-формы
Прошлогодних сновидений.
Переезды, переезды,
Эпизоды, эпизоды,
Бесполезность
Страхов, боли,
Многоточия и слова,
Только звезды, только звезды...

Зачем Вы зажигали свечи,
Зачем я нашей встречи ждал,
Зачем я у окна в тот вечер
Слова любви Вам прошептал?

Зачем в ночи звучал рояль,
Зачем в ночи умолкли звуки,
Зачем я нежный взгляд встречал
И страстно целовал Вам руки?

А за окном ленивый дождь
Заставил плакать тихо стёкла,
Напоминая, что я гость,
Зря постучавший в Ваши окна.

Зачем прекрасные черты
Меня околдовали светом?
А дождь шептал из темноты,
Что я напрасно жду ответа…

2000

Автор слов и музыки
Родион Мулюков...

сгоревшая осень в лиловые сумерки бредит
хлопчатым огнем метели листаю страницы
домов перекрестков кафе остановок звонков
хочу отдышаться но сердцу приказано биться
ночным нефтяным пятном среди маяков
столбов перетяжек витрин замерзших цветов
хочу переждать но взгляда прорубь искрится
осколками бронзы ночной облаков вереницей
из едкого газа жизни миллисекундной ограбленной
безостановочной жадной до жидкого цвета
где мне найти ладана
где мне найти фимиама и ветра
где мне...

На ветвях паучки-снежинки
тихо ждут, затаивши дух,
Что в хрустальные паутинки
попадут сотни снежных мух.
Я вытаиваю губами
небольшой «глазок» на стекле,
Без помех – на миг – наблюдая
белый мир в метельной золе.
Догорают года и судьбы,
и фонарь – прощальною згой.
Мы по крышам гулять не будем,
не сыграем в снежки с тобой.
А мороз – мальчишка-проказник,
навсегда позабывший страх,
Разложил ледяные паззлы
в слово «вечность» на полюсах.
Жаль, окно скоро льдом затянет,
снова...

За окошком пляшут голубые тени.
Намело под вечер снегу по колени.

Задремал в сугробе ветер-лежебока.
Улетела вьюга за поля далёко.

Месяц, ковыляя Млечною Тропою,
Осыпает рощи белою крупою.

А мороз крепчает. Печь гудит натужно,
Угольки стреляют в поддувало дружно.

До чего приятно, приоткрывши дверцу,
Ни о чём не думать, согревая сердце!

От печного жара заслоняясь рукою,
Ощущать земную музыку покоя.

Но бежит по кругу стрелка часовая,
Теплятся минуты, пеплом застывая...

В Питере – минус двадцать,
Нет более жалкой картины,
Тропинки вместо проспектов,
Иней покрыл витрины.

Сугробы, как бастионы,
Сковали края обочин,
Город песком засыпан
И солью, в покрове ночи.

Брошенные машины,
Проглоченные метелью,
В снежном плену томятся
И ждут за неделей – неделю.

Единственный, кто возьмется
Город убрать от снега,
В апреле к нам возвратится,
Где бы теперь он ни был.

А кто-то крутит колесо арбы, а где-то слышно пенье муэдзина.
А по реке плывут полны гробы по Лете в бездну, с миром что едина...
Не надо слов, не надо горьких ля, не пойте песни в храме златоглавом.
В шкафах одежду ест не моль, а тля – история, и мы кричим ей: «Браво!»

Перемололи кости жернова, развеяли по сторонам, по свету.
У мирозданья есть на всё права, и даже на горящую планету.
Она пылает сотни лет в аду, всё корчась муки рая принимая,.
А мы играем с боженькой в балду и мечемся от...

Свет воскресает из-под завала ночи, свет, распускающийся опалом
в разводах стеклянных иллюминаторов плывущего города. Асфальт искрится
дыханием талого снега, сгорбленной грудой февральского серого праха. Алое
утро вздымается железобетонным комом, бледная лунная пристань

смазана снежно-индиговым ветром голого неба. Аспиды ветвей,
прожженные холодом, нарезают паучью симфонию – тень многорукого Шивы.
Желудь солнца вспухает юным весенним огнем, пар золотой съедает глаза, брызги ключей...