Старый музыкант

Босфор, Стамбул, далеко позади, мрак и запах
гари, смог, а ты не смог, ни видно, ни зги, зиг-
заги удачи, под уздцы вола вели, двое, не воя,
был на воле, воля и сила духа, музыкант на,спи-
не, с флейтой в руке, цветение чая, иероглифы
вместо букв, по небу драконы, как иконы, обла-
ка, стон, стол, яства вокруг, ласточкино гнездо,
утка, едим кота, вступаем в объятия, Китая, счи-
тая ворон-какаду вслух, перелётными птицами,
на юг, делать, не делая, как испуг,падают цветы
с неба...

Был Ростропович, без сомнений,
Как музыкант – еврейский гений.

Как гражданин был Ростропович,
Сказать по правде, просто сволочь!

Спешил он Ельцину на помощь.
А тот – из сволочей всех сволочь!

Он был пропойца и вандал
И Путина в цари нам дал!

Со сволочью был Путин дружен.
России на фиг он не нужен!
29 марта 2012 г.

В сказке строгой и солидной,
О любви петь песни — грех!
В ней смеющихся не видно,
Запрещён в той сказке смех.

Вне закона в сказке этой,
Чувства страстные людей.
Музыкантов и поэтов,
Никогда не знали в ней.

В ней углы всегда прямые,
Идеальной формы круг.
У людей глаза пустые,
Незнакомо слово друг.

Средь стеклянных роз, фальшивых,
Грустно тем, в ком чувства есть.
Средь людей пустых, унылых,
Где в почёте ложь и лесть.

И не дай Бог очутиться,
Хоть на миг вам в сказке той...

И стихи надоели, и песни скучны,
Овцы целы и волки, казалось бы, сыты,
То ли дух от безделья стал слишком ручным,
То ли разум свихнулся под натиском быта.

Ритуал во спасение, первая часть –
Мерлезонский балет – кавалеры и дамы…
Рубануть бы секирой по чувствам с плеча,
Полоснуть бы мышление бритвой Оккама…

Но, боюсь, что придётся опять наблюдать –
Акт за актом – пажи, лотарингцы, дворяне…
Сколько глупости в книгах – песок и вода,
Сколько в мире, допущенной Господом, дряни...

Осени бег золотой,
Снова кричу я постой,
Не торопись уходить,
Есть ещё время любить.

Как золотая листва
Стала моя голова,
Но я найду те слова,
Чтоб полюбить навсегда.

Жёлтым покроет тот лист
Улицы все и траву,
Слушаю птичий я свист,
Астры в букет соберу.

Стая больших голубей
Хлопнула крыльями враз,
Сколько там их сизарей
В небо вспорхнули сейчас?

Пёстрые краски манят,
Воздух ядрёный бодрит,
По ветру листья шумят,
Небо со мной говорит.

Сыплет ли снежная пыль,
Или...

Забавляется ветер на флейте в трубе водосточной...
Как мелодия льётся!.. Безумно светла и легка...
И замрёшь ты - свидетель сонаты осенне-полночной,
И невольно потянется к струнам уставшим рука..
.
Растревожится ночь, что стояла так слепо и немо,
перебором печальным не вдруг отозвавшихся струн,
Отвечая дождём, как слезой благодарности, небо
вновь напомнит тебе, что любим ты, и счастлив, и юн...

Да и ветер-флейтист в восхищеньи теперь уже замер,
принимая слова, что поэта душой рождены...

Когда за окном разольётся осенняя слякоть,
Когда от нахлынувшей грусти опустятся руки,
Я слушаю блюз, саксофона волшебные звуки,
Смотрю за окно. Плачет дождь. И мне хочется плакать…

Сплетение нот совершенно, игра безупречна.
Не нужно движения, просто расслабься и слушай,
Сейчас музыкант открывает тебе свою душу,
И ты понимаешь, что музыка истинно вечна!

Не уж-то он знает, что мне одиноко и грустно,
Что сердце моё безотчётно сжимается больно,
Что жизнь прозвучала длиннющею...

Вишневые розги по спине, Брута, (потом мет-
лой), пой да пой, псалмы, восхваляй Господа.
Звонкий семинарский колокол у ворот монасты-
ря. «А я грамматик, а я ритор, а я философ, а я
богослов»-кричала братия вся, бурсаки, кто на
что горазд, ещё с пелёнок, (воробьёнок, чилик-
нувший в кармане, о себе и о своей маме). «Бе-
ри на пробу целой горстью, ох не унести кости,
бублики, маковники, вертычки, буханци, калачи,
булочки, ватрушки, гарбузные семечки, плюшки).
Панночка верхом на...

Время больше не врач.
Твоих ссадин и ран.
На рубцы неудач.
Не наложит бальзам.

Просто был ты, и нет.
В этом хаосе дней.
Дымом от сигарет.
Силуэтом теней.

Пассажиром в метро.
Музыкантом немым.
Был влюбленным Пьеро.
Пьяным и молодым.

Каплей яда с иглы.
И церковной свечей.
Частью чьей то игры.
В результате ничьей.

Снегом белым в полях.
Грустной в небе Луной.
Вестью в дальних краях.
Или просто собой.....

Нервный тик, проявлялся подёргиванием мышц,
в области правого века, а тошнота, выражала
пристрастие этого человека, к жирной и обиль-
ной пище, ничего, что его днище пропорото, за-
цепился в прошлом веке, за шпиль колокольни,
или башни, гудели, тишину нарушить хотели,
но устояли, а музыканты, выкатив на площадь
перед ратушей два рояля, играли, то, что прихо-
дило в голову, в четыре руки и голоду не было
места, потому что невеста ждала гостей и нак-
рыла столы, за счёт жениха, ха...