Ста

Летел стрелой, собрав все силы.
Канат, собачий лай, флажки.
Устал, погоня изводила.
Надсадный звук – дудят рожки.

Серел рассвет – все карты путал.
Сейчас он самый страшный враг.
Стучало сердце горькой смутой.
Пред смертью всякий сир и наг.

Как гибкий прут, тоска хлестала.
Ругнулся сухо карабин…
Ждет за оврагом волчья стая,
А он один, опять один.

Чем дольше я тебя не вижу,
Тем больше я к тебе стремлюсь,
И ты становишься мне ближе,
И я все время тороплюсь
К минуте той, когда увижу.

Но дни разлуки чередой
Тянуться будут песней грустной,
Так гнется ива над водой,
Душа терзается до хруста,
Тоской томится и бедой.

Так с криками кружатся стаи,
В далекий отправляясь, путь,
Им горько расставаться с краем,
И сердце шепчет: "Не забудь!"
И свято верит, провожая,
.
И, тяжело вздымаясь, грудь
Сорвется вздохом, вспоминая...

За окном на ветке воробей
Зачирикал громко, громко.
И решил– он соловей
И поднял такую суматоху!
Он крутился на ветвях и он скакал
Повсеместно песнь весне он воспевал.
И он думал о себе: “Какая милая я птаха “.
Но, вот, заметил вдруг в низу,
Там, на земле, лежит кусочек хлеба
И в тот же миг забыл, что соловей.
И бросился он камнем вниз
Туда, где уже слетелась куча– стая
Таких же “соловьёв “.
Ох, шумная ватага!
И устроили там драку.
Ох, “соловьи “, вы “соловьи “
До той поры, пока...

Город стольный, навеки строенный,
Великолепен как цветущий сад,
Уважения от рождения достойный,
Родная колыбель – мой Киев-град.

Не корился он врагам заклятым,
Мудро с доблестью и отвагой
Вознёсся миром православным,
Воспет народом, песней славной.

Меж искрящих златых куполов,
От живящей ауры святого храма,
Князьями и народом возведён -
Сей остов славянского начала.

Красавец Днепр с высоких круч,
Его кромку, солнца луч, ласкает,
Доказал - по-богатырски он могуч,
И верно...

Дуб корёжит буйный ураган –
«Замочу, – кричит он. – Измусолю».
Дуб, листву роняя на курган,
Матом кроет злую семядолю.

– Чтоб тебя скрутило, тля, в дугу!
Чтоб тебе судьба была судьбиной!
Чем же я теперь, подлец, cмогу
Пошептаться с тонкою рябиной?

Мрак... – осинку сутки напролет
Гложет короедов мерзких стая,
И стоит бедняжка – слезы льет,
На ветру холодном замерзая.

– Что за жизнь? Тоска... А где просвет?
Где просвет – скажи, судьба-паскуда!
Горечь горькая горчит – в ответ...

Ветер. Снег глубокий. Степь укрыта мглой.
Путник одинокий средь стихии злой.
Ходит он по кругу. Сердце сжала боль.
Разыгралась вьюга - видимости - ноль.

Словно подкосило. Он не чует ног.
Вьюгой обессилен, до костей продрог.
Нет пути до дому. Замерзает он.
Холод, боль, истома, призывают сон.

Грезится, как в детстве санками возил
Хворост из лесочка по речному льду.
И, как по колено утопая в ил,
Карасей ловил он за селом в пруду.

Весело купалось с хлопцами в реке...

Остыли безнадёжно угольки
Уютного домашнего камина.
И журавли в свои материки,
К теплу, курлыча, улетают клином.

Что мне тепло? - Я к холодам привык -
Душе обледеневшей так удобней.
Щемящий сердце журавлиный крик,
Как реквием любви увядшей, скорбный.

Не улететь с последней стаей мне –
Я не сумею вновь расправить крылья.
От осознанья немощи больней
Становится и воздух пахнет гнилью.

Успокоенья не приносит сон,
Короткий, и без вещих сновидений.
В ушах набатом - колокольный звон...

Ворожила этой ночью
Мне белёсая луна.
И стихов безумных строчки
Диктовала, из темна.

Растворяясь в лунной дымке,
Превращались строфы в стон.
Негативным фотоснимком,
Окунались в странный сон.

В миллион огней бенгальских
Вспыхнула ночная тьма.
В сумасшедшем вихре вальса
Закружились вдруг дома.

Город, ввергнутый в торнадо,
Завертелся, как юла.
Городская эспланада
Раскалилась до бела.

Пыль веков, легенды, мифы,
Всё смешалось в чёрный ком,
В голове роились рифмы,
Стаей...

Был маленький оркестр сороковых,
На набережной белый парапет.
Где бескозырки в лентах голубых,
Где модницы наводят марафет.

Пыхтит натужно старый барабан
И нотные ключи открыли лист.
Гуляющих под вечер горожан
Игрою привлекает пианист.

Немного необычен этот джаз
И музыка уносит в глубину
С пюпитра дирижера пару фраз -
В задумчивую волжскую волну.

А маленький натруженный баркас
Лаптями отбивался от зари.
Конечно в этот вечер старый джаз -
Мой новый город снова повторит...

Смотрю на ребятишек сельской школы…
Зелёно-жёлтый пол и коридор,
Из Сэконд-Хэнда простенькие шторы -
Российский государственный детдом.

На лето светит неприметный лагерь
И кед советских дырки, и хламьё.
Сбегают на вокзалы и на паперть –
Как от пожара дикое зверьё.

Идут на воровство, мечтая выжить.
Чтобы потом к станку и на поля -
Без аттестата зрелости мотыжить
На Новых русских, жизнь отматеря.

Журналы Форбс… Миллиардеры мэры…
”Дом два”… Тусовки золотых тельцов...