Ссориться

Я хочу жить, слышишь, хочу жить!
Не хочу впустую время терять!
Я хочу петь, и хочу творить.
И мне так не хочется унывать.
Я устала жить ради наших ссор,
И устала верить в твоё «потом».
Ты же не готов и на разговор,
Достаётся он с истинным трудом!
Что такое жизнь? Что такое смерть?
Что значит любить, знаешь ли ты?
Но я не боюсь даже умереть,
Я боюсь убить свои мечты!
В чём же тогда смысл твоей любви?
Я устала солнце одна искать.
Нет, не говори, мне не говори,
Я вполне смогла тебя...

Прилетели Грачи-Грачики, весну оживили,
по полям прыгают, всю землю изрыли.
Кра-а! Кра-а! Пришла весна! Кра-а! Кра-а! Тают снега!

Где жучка поймают - краканьем дребезжат,
червячка раскопают - басисто хрипят.
Кра-а! Кра-а! Тают снега! Кра-а! Кра-а! Зеленей трава!

Молодые самцы ссорятся
и грачей-стариков не слушают,
к опушке лесной улетят, сядут на ветках и добычу кушают.
Кра-а! Кра-а! Зеленей трава!
Кра-а! Кра-а! Всем будет еда!

Кипячения точки достигнув,
Варят суп, но едят остудив.
И не злись, даже если обидно,
Кипятком чувства разум облив.

Черезмерно горячая пища,
Обожгёт и ты вкус не поймёшь.
И вспылив, повод к ссоре отыщешь,
И к обидам причину найдёшь.

От ожогов мучительны раны,
И зажив, оставляют пятно.
Кипяток злости чувство обманет,
Обожгёт тех кто рядом оно.

Чувств огонь нужен чтобы мы грели,
Чтобы было теплее всем жить.
Чтобы мы не сжигая горели,
Их умом нужно чуть остудить.

Чувств огнём...

Не ищу я давно понимания,
Не желаю давно я похвал.
Надоели мне мысли метания,
От пустых разговоров устал.

А душа во мне бедная мается,
И занозой опять боль в груди.
Ритм сердца опять мой меняется,
Ты стучи, замирать погоди.

Ты стучи — я не сделал всех вздохов,
Что отмеренно в жизни судьбой.
Ты стучи, даже если мне плохо,
Даже если ты в ссоре со мной.

Даже если ты мной не довольно,
Иль обижено миром людей.
Даже если дышать снова больно,
Ты в груди стучи дальше моей...

Укуса кровь я,
Навсегда
Запомнят миллионы,
Как покорялись города
Летящим батальонам.

Укуса кровь – укус в крови,
И, рог, трубящий к ссоре:
Хоть тьму на помощь позови
Со смертью честь поспорит.

Укуса кровь я – не вода,
Мне ярость как молитва.
И, вновь мечтают города
Мне покориться в битве

Гарантий мира нет в уступках,
За слабость могут их принять.
А осторожностью в поступках,
К насмешкам повод можно дать.

Почуяв слабость трус наглеет,
По хамски говорить начнёт.
От безнаказности хмелеет,
Когда себя слабей найдёт.

Оставив хамство без отпора,
Мы подлеца к злу подтолкнём.
Когда избегнуть стремясь ссору,
Смолчав на грубость, отойдём.

И нужно вежливо, но жёстко,
На место ставить подлеца.
И отвечать на грубость хлёстко,
Бороться с хамством до конца.

Оценит смелый...

Огонь прощенья слижет хворь ошибок,
Ссор, осуждений, «искренних» улыбок..
И зыбкий мостик веры перекинув..
Через бурлящий наглости поток..
Я, из руин восстановив дыханье,
Вновь попрошу у жизни испытанье..
Произнося, вдыхая полной грудью,
слова, не заготовленные впрок..

Устало опустилась на крыльцо,
Склонила голову, слезу смахнула.
И боль на сердце, грустное лицо.
Я ссоры не люблю, я обманулась.

Мне больно, я ждала твое тепло,
И сердцем я израненным все льнула.
Казалось мне, что в жизни повезло,
На встречу я спеша к тебе шагнула.

Шагнула, распахнулась так легко,
Свою любовь и нежность, отдавая,
Казалось мне весь мир, как полотно,
И мы рисуем, новый мир рождая.

Казалось мне, ты счастлив, был со мной,
Казалось, мир весь красками сияет,
А вот...

Жили- были муж с женой,
Да не ладили с собой.

Чтобы он ни говорил,
Умоляя ни просил,
Обязательно иначе
Сделает, мужик аж плачет.

Он ей молвит: дверь закрой,
Комаров тут целый рой.
А она наоборот
Дверь пошире распахнёт.

Просит соль ему подать:
-Каша пресная опять.
Так она песку несёт:
-Сахар лучше подойдёт.

Долго он её терпел,
Но всему есть свой предел.
И стал думать он, гадать,
Как бы жёнку наказать.

Вот приспичило им братцы
Через речку перебраться.

Тут мужик ей...

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...