Спуск тяжелее

По двум сторонам Георгиевской улицы, там, где начинается Владимирский спуск, установлены два объекта одной скульптурной композиции. Точнее даже назвать их «субъектами»: это филёр и шалопай. Филёр наблюдает, спрятавшись за афишной тумбой, за шалопаем.
Когда-то район города называли «шалопаевкой», потому что рядом располагались Торговые ряды, где промышляли карманники и мелкие воришки. Полицейским приходилось присматривать за ними.
.

Над шалопаевкой ништяк погоды;
изведаны лазейки и проходы...

В Кремле завершилась церемония подписания...

.
Большой Дворец Кремлёвский замер…
Георгиевский белый зал
героев духом, светом залит.
Аплодисментов грозный шквал:
Россия! Новая Россия!
Встаёт с колен страна моя.
Проснулась! Крепнет верой, силой.
Восходит правых битв заря.
Старинный свод умножил громом
России силу, страх врага.
Соединится добрым домом
святая, мощная страна.
Наш выбор сделан! Однозначен.
Народов волю не согнуть.
Семьёй большой не раз оплачен
веками, кровью, жизнью...

Глядишь на земледельцев казаков!
Вспоминаешь донских стариков…
На какой технике трудились они
И вот эти молодые наши казаки.

На этот трактор смотреть любо!
Да и сидеть в кабине не грубо
И в работе этот трактор силён…
Тяговой силой он сполна наделён.

А вот трактор Фордзон путиловец!
Как говорят… он был не ленивец,
Работу в 20-е годы свою исполнял…
Нормы по вспашке он выполнял.

На этом тракторе не было сквозняков!
Степной ветер обдувал стариков…
Вот они закалённые и были тогда...

Вдох за выдохом, шаг за шагом,
Я иду — я дойду домой!
Задав ритмы шагов, набатом,
Жилка пульса, в висок бьёт мой.

Не могучий я, а упорный,
Цель поставив, ей всё отдам.
И подъёмы, и спусков склоны,
И неровность ухабов ям.

Живу ритмом шагов, а мыслей,
Во мне нет, я их отключил.
Мне дойти, стало целью высшей,
Я в неё, силы все вложил.

Каждый шаг словно через пропасть,
Каждый вдох как последний и,
В нём прощальных секунд огромность,
И души, силы все мои.

Вдох за выдохом, шаг...

Свет родимых окон,
Душу мне согревал.
Был всегда со мной он,
Мир во мне освещал.

Среди множеств путей,
Мой, мне дан был судьбой.
На нём дат вехи дней,
Направляют шаг мой.

Было всяко на нём,
Знал я слёзы и смех.
Знал и спуск, и подъём,
Знал и святость, и грех.

В чужедальних краях,
В не родной стороне.
Помогал мне в делах,
Свет в родимом окне.

Свет родного окна,
Душу мне освещал.
Ей, согрев помогал.,
Когда мёрзла она...
Марковцев Ю.

Ей снилось, как её целуют страстно,
От пальцев рук до трепетной груди.
Налились щёки цветом ярко красным
От мыслей, что же будет впереди.
Спускались ниже опытные губы,
В себя вбирая ласковую плоть.
Движения, как надо были грубы,
В местах, где можно сладко уколоть.

Ей снилось, что она в раю блаженства,
Её волна качает озорства.
Покорность - верный спутник доли женской,
В любви сравнится с ней девятый вал.
Она проснулась, слыша крики счастья,
Спросонья свой же голос не узнав.
Ей...

Дышал и жил, терпел и не сдавался,
Любил и верил, что в ответ любим.
Не признавал, притворства и лукавства,
Всех слушал, но — решал умом своим.

По молодости, был категоричен,
Себе и людям, спуска не давал.
Драк не любил, но не боялся стычек,
И на удар, ударом отвечал.

А время жизни, мир катком событий,
По яви, тонким, слоем раскатал.
Он из причин и следствий связей-нитей,
Ткань бытия, реальности соткал.

И было всё, в свой срок — всё планомерно,
В мир дверь своя, всему была...

Вечер спускается, сглаживает углы,
тень примиряя со светом, смягчает грань.
Кошки серее, у страха глаза круглы,
за занавеской угадывается герань.
Над закипевшей черёмухой, у воды,
над соловьиным бельканто, в ветвях сосны
виснет пластами туман, словно белый дым,
словно плывущие в детство цветные сны.
Дачные окна пунктиром, тепло тропы,
за день нагретой и пыльной уже слегка.
Через штакетник шиповник, его шипы
цепкие пальцы, хватающие рукав.
Поздних прохожих шаги, электрички шум,
в...

Такая ночью тишина,
что слышен шорох снегопада…
Погасла лунная лампада
в провале тёмного окна.
На мир спускается зима,
смягчая улиц угловатость,
и укрывает сладкой ватой
скамьи, деревья и дома.
Слепая вьюга вяжет шарф,
в пушистой пряже звуки вязнут.
Фонарь, бродяга долговязый,
склонил плафона тусклый шар
седой кивает головой,
судьбу покорно принимая.
Позёмкой чертится прямая
черта по чёрной мостовой.
Как будто делит белый свет
или итог ему подводит…
Моя бессонница...

Последние мечты как песня,
Последний вздох как целый океан
И на краю летящей жизни
мы снова в прошлое спускаемся в туман.

И вновь эмоции согреют душу
Дыхание сбивает красок цвет
Мы так хотим еще хоть раз,
увидеть дивный утренний рассвет.

Вновь прикоснуться к милым людям,
Произнести забытые слова,
Чтоб хоть частичка нас немного,
В любимых людях снова ожила.

Чтоб шепот сердца громче бился,
Чтобы в глазах любимых жизнь была
И чтоб в словах воспоминания
Любовь душевная жила...