Спелые яблоки

Плачет одиночество во мне-
Нет поддержки, нету человека,
Лишь портрет огромный на стене
Женский, девятнадцатого века

В восхищении я замер и стою,
Чувства все во мне перемешались-
Кажется, что я сейчас в раю…
“Раньше мы с тобою не встречались?”

Может быть... а может только сон...
Хотя нет... ты из другого теста-
Кто же был в тебя,тогда, влюблён,
Чья же ты, тогда, была невеста?

Улыбаешься лишь уголочком рта,
Голову, склонив красиво нАбок
Ах, как ты прекрасна и чиста,
Словно...

Постучался Еж к Еноту,
"Проходите, кто там, кто там"?
А Еж Еноту говорит:
"Как войти? ведь ход закрыт".
Енот двери открывает,
Друга весело встречает.
Чай с малиновым вареньем
Был для друга угощеньем,
А Ежик яблоки дарил,
Да все с другом говорил.
Весело минуты мчались,
А друзья не расставались.

Солнце спать идти решило
За лесочек покатило
И друзьям пора прощаться,
Жаль! Но надо расставаться.

Ждать ответа неуютно у молчащего экрана,
Грея руки на стакане, попивая жгучий кофе.
Раздраженно открывая мякоть спелого банана
И вытаскивая пробку старым штопором на штофе

За окном мерцало небо сквозь вуали синих стекол
Засыпал уставший город, умер в полночь телефон.
По ступенькам в коридоре каблуками кто-то цокал
И не в такт играл негромко во дворе аккордеон

Подслеповатые окна усталого, ветхого домика.
Двор, что бурьяном зарос и поломанный, старый забор.
А за углом старики, что присели у шаткого столика,
Громко стуча в домино, по житейски ведут разговор.

Мол умирает совсем деревенька старинная
И молодых уже нет, все уехали в город давно.
А вечера, даже летом, уже не весёлые, длинные,
Хоть тот же лес, да и ягоды спелой полно.

Да и луга за деревней такие душистые!
Воздух пьянящий такой, что не надо вина!
Воды в озёрах и реках прозрачные...

Изболелась душа, изболелась,
Тяжким стоном в груди отозвалась...
Лебединая песня не спелась,
А рассветов так мало осталось...
Не страдай ты, душа, успокойся,
Опыт горький начертан судьбою,
Утешенья слезами омойся,
Этот Путь мы осилим с тобою.
Нам прийдется еще поработать,
Ведь задачи у нас не легки:
Научиться любить не за что-то,
Научиться любить вопреки.
Получив драгоценнейщий опыт,
Исцелившись, воспрянет душа.
Отыскав заповедные тропы,
На рассвете уйдет не спеша...

Он прижимался к ее снежной щеке
и чувствовал,
как плавится жизнью в груди июльская роза,
как воскресает подснежником через эфир занавесок
остывшая плоть луны,
как тонкие струйки ночного трепета
блюзом стекают с волос и, вскользь,
обдает черные ясли зрачков духом
сиренево-пепельных рощ.
Беспросветные гнезда любви –
магия огненного цветка,
спелая рожь взорвавшихся звезд –
там бродила моя красота,
моя черноглазая тень…

Ты мой юный принц, ну а я королева.
Протяни руки смело, протяни душу смело!
Я давно так ждала, я давно так хотела
Разорвать твоё юное нежное тело!

Твоё сердце как персик сочный и спелый
Отобрать, стук прервать, поглотить я хотела!
К своей цели стремясь, словно демон летела
Но увы не сумела… Но увы не успела…

В кровавом рейдовом угаре
Душманским скошен я огнём.
Меня убили в Кандагаре,
При первом выходе моём.

В «зелёной зоне», на прочёске
Младая жизнь оборвалась,
И по коротенькой причёске
Обильно кровь моя лилась.

Жизнь, что на вид крепка и спела,
Хрупка, как глиняный сосуд.
Душа и охнуть не успела –
Как позвана на Божий суд.

Судить солдата – эка сложность!
Со мной решилось в полчаса.
Презрев грехов моих ничтожность,
Меня позвали в Небеса

За то, что звания солдата
Не презирал...

Когда пели цикады,
и месяц струился сквозь ветви олив серебристым вином,
когда искры души листопадом
усеяли ткань остывшего поля,
я застал свое одиночество.
Когда виноградники полнились потом солнца,
и тучный шепот холмов оседал малахитом,
я принял обет созерцания.
Когда запад, налитый спелым гранатом,
обжигал взгляд долины и плавил ладони рек,
я взял на руки южный ветер
и отнес к себе в спальню,
под кровлю из тростника и соломы.
На ужин – миндаль, молоко и хлеб,
в ночь...

Приглушенно стелется вечерний свет. Седина домов в оконных мотыльках
Растекается закатом. Шелуха проулков и дворов цветет пустыней.
На клочке бумаги оживает бриз, дрожь в морских устах,
Глубины темнеющая зелень. Я леплю из воздуха – из глины
Ветров снежных – узелки на память. Тишина находит свою нишу
У моих дверей, в моей прихожей, в складках мысли,
В жилах батарей, где сок апрельский дышит,
Задирая старческую маску поздних зимних чисел.
И мгновение, вместившее меня и все наигранное...