Социальная лирика

Влачится мертвый разум мой –
познать, познать тебя!
И, пусть познанья древо – древо смерти,
но посмотри, как чист и светел лотос,
благословляющий иллюзию мою.

Я оступился – и тебя прославил –
упрятанный в свой ад,
и оттого, всё легче плоть в обличии страданья,
и я страшусь здоровья, но не мук.

Ты, как искусство, существуешь –
самой себя лишь ради;
ты, как материю, мой взгляд,
лишь терпишь, но не признаешь.
Из близости – печаль.
Как сладостна!
Позволь молчать!
Живого хмеля...

Вот говорят: «Он вышел из себя!» Как море, породившее цунами!
Слова такие вслух употребя, что дребезжали стёкла временами.
От безрассудства получая кайф, рубаху рвал прилюдно и безбожно,
Вернуть в себя, шагнувшего за край, не трудно, а почти что невозможно!
Вот говорят, что Он ушёл в себя! Так далеко, что нам не докричаться,
Порой на эти окрики, трубя, кикиморы болотные примчатся.
Он думал, там цветущие луга, но оказался в дикой глухомани,
В капкан попала правая нога, душа в плену у фобий...

Над Венецией вечер лиловый…
В Гранд-канале течет аметист…
И бликует случайное слово
итальянскими буквами —
в лист.


И скользит по воде Vaporetto…
И в трамвайный облупленный бок
бьются волны…
и будят поэта!…
в обветшалом туристе любом…


И как центр лучистого мрака,
мириадами пятен дрожа,
накреняется площадь Сан-Марко
мокрым краешком
в наши глаза…


И на спинах седых и вечерних
львы несут нас в чертог Короля.
Комэ си кьяма? Салвэ… Пьячере!

Дорогая, очнись… это...

Изящно по земле скользит
Тень
Ястреб охотится опять –
Настал день

Звенят высокой нотой Небеса
Дзинь!
Ястреб не видел солнца никогда
Его опущены глаза
Вниз

О, как огромны небеса
Звон
И смотрят на людей глаза
Бом

Не шубы, перстни или стразы, ни даже модная машина,
Ни что так женщину не красит, как точно выбранный мужчина!
Он должен быть, где надо твёрдым, при том душевно очень мягким,
Не ерепенистым и гордым; летящим к цели томагавком!
Ещё он должен быть надёжным, весёлым, умным и галантным,
Найти такого невозможно, не обладай любви талантом!
Не образ в стиле Аль Пачино, не мощный торс, как у Ван Дама,
Ни что не красит так мужчину, как верно выбранная дама!
Она должна быть доброй феей и если надо...

Мне озноб не мешает любить тебя.
Как и пуля, застрявшая в сне –
Не мешает лететь в те события,
Где мы рядом сквозь слезы и снег.


Мне разлука -
не может -
ласкать тебя -
запретить
в наших письмах шальных.
Пусть по бревнышку космос раскатится,
Мы роднее с тобой всех родных.


И не важно – хоть в полдень, хоть полночью
По рецепту судьбы иль врача
Я приду к тебе наново плотничать,
И быть рядом.
И сердцем стучать.


+


Согнутые в коленках губы... (1978)


Подхожу к...

Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

Играют волны - ветер свищет,
И мачта гнётся и скрыпит...
Увы, - он счастия не ищет
И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

1832



МАЙКЛ КОСМИКА


Мой горизонт всегда безлюден.
Мой парус — вечно одинок.
Мирьяды шатких изумрудин
за бортом ходят ходуном...

Утром прошел дождь
Дрожь
На ветвях еще лепестки
Робки
И от свежей земли туман
Я со сна иду - качаюсь
От сна - пьян
Серое, теплое все кругом
Дышит
Тихо, как бы замерло все
Никто не слышит
Землю всю окутала
Сказка-тайна
Славно

Скоро солнце взойдет
Сказка уйдет
Растает туман
Настанет день
Возникнет лень
Загрохочет все
Как всегда
Досадно

Сменялся ночью новый
день
И солнце сонно,
неуклюже
Шагало по домам и
лужам,
Отбрасывая свето тень.
Закат пылал и ярко-
алым
Делилась осень
запоздало,
Как в первый и
последний день.
Преззрев природу и
цикличность,
В наш мир приходит
хаотичность.
И вместо осени весну
Порою видим, почему?
Да, потому что, всё
живое!
Пока живешь и нету
боли,
Не в увядании осеннем,
И не в цветении
весеннем.
Повсюду жизнь, покой,
движенье,
И в тайнах сна, и в
пробужденьи.
Так и моя любовь...

Предрассветный воздух; тихо плещется
изумрудная чаша моря;
позади, наготой упивается берег;
юный Эрос мерещится;
справа шёлк апельсиновых веток;
рядом нимфа с пурпурным плащом,
спешащая к новорождённой,
что на гранях жемчужной ракушки,
из пены морской,
отрешенно,
вбирает хрупкость и нежность
черт Симоннеты Веспуччи;
слева сеют дыхание роз
объятья зефиров,
благоухая расцветом любви;
говорящая сладостью плоть
льётся музыкой тонких деталей;
розы падают в ритме волн,
в ритме...