Сороков

Бессилен и простужен, в убогой комнатушке,
Он никому не нужен - одной своей старушке.
Мундир давно не ношен - ни чести, ни отрады,
И медленно ржавеют поблекшие награды.

Он был высок и строен, подтянут и отважен,
И был он там героем, где каждый шаг был страшен.
В Москве и Сталинграде, под Курском и Берлином
Себя всегда считал он Отчизны славной сыном.

Но отгремели грозы, минуло лихолетье,
И медленно подкралось коварное столетье,
В которое забыли отцовские сраженья
И обрекли солдата...

В поисках счастья люди по свету
Землю объездили трижды кругом,
Но не нашли, может спряталось где-то,
Но счастье есть и оно ... за углом!

СтОит всего то лишь сорок целковых
Мойвы икорочка в рыбном ряду,
Кончится счастье - я быстренько снова
В наш супермаркет за ним забегу!

Мы расстаемся. Всё так резко…
Мы рвем друг другу имена.
И между нами – Rupes Recta –
Прямая Лунная Стена.


И вниз летят обломки душ…
Остатки встреч, осколки дружб…
И свадебный кортеж кривой
тебя увозит, как конвой…


Я не погиб. Хоть был погибшим.
Затоптанным был под салют.
Теперь: не я иду по крышам.
Теперь: они – по мне идут…


И в жутком крике сатаны
на юго-западе Луны
на Терракотовой стене –
ты гвоздь в ладонь вбиваешь мне…



+



Мне одиночество...

Птицей рвется в небо самолет.
К старости душа, как хризантема,
Расцветает ярко у ворот
И волнует старое полено.

Восемьдесят... сорок, пятьдесят...
Разве в этом дело априори,
Если огоньки в глазах горят,
А внутри бушующее море.

Если в ожидание зимы,
Вьюга не приходит в сердце снегом,
И живет дыхание весны,
Прорастая молодым побегом.

И, внимая радости земли,
Обращаясь к солнцу, твердо знает:
Сила жизни в вере и любви.
По — другому просто не бывает.

Космос космы распустил -
льют дожди. Днём смотрит солнце сонно.
Май опять в прихожей наследил.
Зонтик нынче важная персона,
хоть и каплет с носа у него.
Ветры ретро за окном выводят
о далёком, самом дорогом...
И в душе погода - по погоде.
Шрамы-ямы поросли быльём,
канул в Лету страшный сорок первый...
Только оттого кАк мы живём -
полинял критерий фанаберий.
Хоть солёных писем почтальон
матерям сейчас приносит реже -
веры ненадёжен бастион
и прогноз пророков безутешен...

Рассыпались звёзды-веснушки по чёрному лику небес.
Морозец стучит колотушкой, танцует метель полонез.
А я в отчем доме - как в сказке! - царевной лежу на печи...
Висят и грибы, и колбаски, у ног Котофеич мурчит.
Стреляют поленья-хлопушки, а мама толкует про быт
И мне в алюминиевой кружке на припечке сливки томит.
На стенах в рядок - фотоснимки, пыхтит самовар - медный франт,
И к деду в усы лёгкой дымкой от чая летит аромат.
- Мамуль, ты чего замолчала? Насыть сердце музыкой слов!
Давай...

Для графини травили волка.
Его поступь была легка...
Полированная двустволка -
Как восторженная строка!
.......................
_________________________________

Ты решил затравить волчицу,
Превратить в дворовую суку,
Чтоб за голый мосол, водицу
Ей лизать хозяину руку?

На хвосте принесла сорока
Очень поздно SOS-сообщенье.
Егеря со сворой жестоко
Обложили путь к отступленью.

И плюются огнём двустволки,
И тропинка в глазах двоится,
Расступаются сосны, ёлки -
Негде...

Мне любовь твоя затмила разум,
Я, как мальчик, в сорок с лишним лет,
Да простят меня за эту фразу -
На тебе сражаюсь, как атлет.
Словно загоняя в клетку львицу,
В твое тело тыкая кнутом,
Я, тобой желая насладиться,
Оставляю разум на потом.
Запуская в тело свои руки,
Находя изюминку сосков,
Издаю неслыханные звуки,
Чувствуя дыханье у висков.
Ощущаю пропасть под собою,
Боже правый, я тебе не лгу -
Я хочу насытиться тобою,
Так хочу, что просто не могу.
Задыхаясь в...

В сорок недель разродилась природа весной.
Солнце блеснуло, земля отошла от наркоза,
Хором берёзы в бочонки льют сладкие слёзы,
Мир оживает, а мне очень зимно одной.
Солнечных зайчиков полон журчащий ручей,
Глазки подснежников нежат котяток на вербах.
Ветер играет сонет на расстроенных нервах:
Я без тебя - клок пожухлой травы без корней.
Плевел от мыслей - гора, зёрен – жалкая горсть:
« Милая, ты мне нужна, я так счастлив с тобою!»
Где это всё?? Унеслось?! Остудило пургою?!
Наши...

Уже на носу сорок первый,
Осталось каких-то семь дней,
А каждый ноябрь - будто первый
В унылой цепочке ночей.

И мыслям становится тесно
В седеющей вдруг голове.
Всё чаще к себе манит кресло
И тихий уют, без гостей.

Вся жизнь: вот она, на ладони,
Промчалась, что ключ журавлей.
Осталось о ней только помнить
И на ноги ставить детей.

А я ни о чём не жалею,
И так прожила бы опять.
Что Бога гневить, не болею,
Способна любить и страдать.

Одно бы всего изменила...