Сорок дней после смерти

Жизнь тусуется,
Смерть плюсуется,
Смотрит с улицы
В детский сад:

«Все вы, лапочки,
В белых тапочках.
Все вы, умницы,
На весах».

Вычесть разницу
День останется,
Год оглянется:
Сколько нас?

Тех, которые
Там за шторами
Словно дразнятся
В тихий час?

Но не слышно их,
И не лишнее
Блюдце с мишками
Стыло днём.

Окаянные,
Мы вас манкой же
Да с кишмишем и
Помянём

Давай шагнём за горизонт,
Иди ты первый, я с тобою,
Нам кажется далёким он,
Наполнен густо темнотою.

Что там за гранью смерти, а?
Коль жить в Раю или при троне,
А может лучше им в Аду?
Кипит смола в том пантеоне.

Коль мазохизм вас одолел,
То вам в Аду станет кайфово,
Но коль садизмом овладел,
Служить тебе в Раю сурово.

Не будет в вечности конца,
Не вечна также бесконечность,
Есть цикл и завтра как вчера,
У чёрта за чертой есть свой очечник.

Зачем нам камни делать хлебом
Иль смело прыгать с высоты,
Когда Господь доказал Телом,
Что смерть боится правоты!

Очнитесь, ребята!
Господь призывает спасаться от ада.
Туда упади, нет оттуда возврата.
А немного и надо,
Лишь последуй за Ним –
И Небо в награду!

Увидев смерть, не понаслышке с ней перемирье заключив,

Ты принимаешь «кошки – мышки» и прочих игр смешной мотив:

Бесславных и кровавых дебрей, победных маршей суету.

И безконечность изменений, и полной смысла пустоту.

© Copyright: Надежда Мунцева, 2019
Свидетельство о публикации №119020710842

Я вижу свет в конце тоннеля
Лечу, лечу в даль,
Ни в бога, ни в кого не верю,
Наверно зря, наверно жаль. 

Картинки из прошлого,
Вся боль, любовь, улыбки и слезы,
Мелькают образы и мысли,
Как будто бы чужие грёзы. 

Как будто бы, то - жизнь иная,
Жила лишь только часть меня,
Сейчас, все это понимая,
Принял реальность бытия. 

Сознание схлопнулось в моменте,
Исчезло все, лишь свет вокруг,
Я будто мышь в эксперименте,
А может это просто глюк? 

Какой-то голос слышу...

Барабанщик страшно худой,
В лице чрезвычайная кротость,
Глазницы – провалы, жилет алый,
Зубы как свечные огарки,
Неутомимый, понятно же,
Кто задаёт ритм, и что – все перед ним.
.
Демиург пианист...
Саксофон разливает блаженство,
Контрабас подставляет бокалы.
За донышко взял горизонт
Барабанщик в алом
И покачивает.
.
Смычок басом
Выпевает согласные.
Барабаны удостоверяют.
Рокот дробится, набирая стократную силу.
Гулкое соло в горле перекатывает валуны.
Все перед ним равны...

Ты был злодей, ты был король.
Но, не хватает нам порой—
Твоих наивных глаз.
Имел над зрителем ты власть.
Но жизнь твоя оборвалась.
Настал прощальный час.

Один на сцене—главный Шут.
Со смерти пусть года пройдут—
Всё бренно на земле.
Ты не уйдёшь навек в туман.
Кумиром будешь вечно нам.
Мы помним о тебе.

Споём не раз про соловьёв.
И не пройдёт вся та любовь,
Жизнь малая шута.
Как много лет—для нас Горшок.
Покинул нас—большущий шок,
Ты с нами навсегда.

Смерть от чумы в непрерывном затворе.
Ненастоящий край и подделка под море.
По городу пасётся чья-то скотина,
и не хватает солнечного витамина.

Торговые центры полны товаров,
а будни полны привычных кошмаров.
Желудки и совести идеально чисты -
только сердца пусты.

Следует утолить трансцендентную жажду:
ведь солнце качнётся и погаснет однажды.
Жизнь убивает от начала и до конца
и стирает гримасу улыбки с лица.

Думали - в пещере будет лучше,
но всё опрокинул его...

За окном молчит туман,
Ветка трется о стекло.
Позади - один обман,
Отчего ж в груди тепло?

Сосен аромат
Среди мшистых скал
Удивленно рад,
Что я не устал.
Мой рюкзак летит
В хвойную траву,
Чтоб себя найти,
Небеса зову.

Воин побеждать устал,
Робкая флейта звучит среди скал.

Душа моя как белый лебедь
Над Галактикой сияющей летит
Туда, где никогда я не был,
Где ни кому меня уж не найти.
В холодной каменной пустыне
У костра спина немного стынет.
В далеких смутных городах...

Путь держа из Асирофа
Пред броском на Ханаан,
У ларьков воды с сиропом
Тормознули люди роты
И разбили новый стан

На жаре в Фаран пустыне.
Непоследних из вождей
(Верный Сокол, Глаз орлиный)
На разведку вражьих линий,
Посылает Моисей,

Заодно узнать, чем дышит
Этот самый Ханаан,
Где, размахивая дышлом,
Знамя подняли над крышей
Пролетарии всех стран.

От Иудина колена
Халев, Ося, сын Навин,
И ещё с десяток верных
Всех чинов первостепенных...