Солнце в ладони

Изношенные мысли, как осколки ран,
разбросаны
пугающе прекрасным
вечерним кровотоком бляхи солнца.
Нам подмигнет соседских окон тик,
нас пропитает краской
от приглушенно-ласкового
оранжа крылатых занавесок.
Ладонью гладя воздух,
мерцанье шепота бросая
в парное молоко изнеженных акаций,
ты, провожая
травяной ехидны майский
шлейф,
слезой рубина преломишь свой взгляд.
Тебе напомнить –
как мы одиноки,
как мы любимы ночью.
И мертвый сад
восставших снежных звезд
поставит прочерк...

То, что понятно головой,
нашёл ты,
и отразится голубой
на жёлтом.

Как солнце посреди небес
играет,
так опускается навес
окраин.

И бирюза на золотом
протянет
ладонь, украшенную в тон
перстнями.

Тяжко Земля отвернулась от Солнца,
Месяца тает ладонь.
В вечности темной, туманной пасется
Время – расседланный конь.
Ласково смотрит на верного друга
Средь полулунных долин
Юноша-рыцарь в звездной кольчуге –
Неба ночной властелин
Ветер судьбы шевелит неотступно
Длинные пряди времен.
Рыцарь коснется серебряной лютни,
Каждый аккорд – чей-то сон.
Конь встрепенется, заржет. Как и прежде,
Свистнет хозяин в ответ.
Алым крестом на плаще белоснежном
Вспыхнет холодный рассвет

Кипящий желток зимнего солнца, приготовленный на пару
морозного вечера, рисуется в сточных водах высоковольтного волокна;
мачты столбов разевают дорожную пасть, истекая лимонной слюной
в светильники матовых фар; глаза, цвета доброй грусти, бабушкины глаза,

где-то там, глубоко, под спящим мрамором сердца, провожают меня домой,
пока горизонт изгибается, как кошачий хребет, чтобы накрыть панельный скелет
города чёрной паучьей материей под мёртвой лилией лунного света.
Крещение не за...

Объятия солнца теплого,
Большие весны медитации.
Скопления вдохновения полного,
Полета души демонстрация.

В улыбках огни настроения,
Сверкают поэмы лучами.
Великая власть воскрешения,
Любовь озаряет очами;

Лицом на восток, ладошками к свету,
Всплывает восход, стихия поэта.
Весенний сюрприз на заправке астральной,
Лови позитив преломлений спектральных.

Щебечущих птиц звенящие песни,
Ласкают наш слух веселые вести.
Тепло на душе, ладони нагрело,
Взлетела душа,- невесомое тело...

В лесу рано утром кукует кукушка,
И я прозябаю с корзиной в руке,
Стою на прогалине - будто в ловушке,
Грядущего с прошлым тугом узелке.

Заплакана утром лесная полянка
По древней традиции мира сего,
А я вспоминаю легенду о Данко,
О добром и пламенном сердце его.

Как света хотелось страдающим людям,
В печалях и скорбях лесной темноты!
И Данко сказал без всяких прелюдий:
"Я выведу вас из нужды и беды!"

...Стою под березой, спиной прислоняясь,
Глаза закрываю - как будто во тьме...

Твоя душа перед моей как на ладони,
Никак не спрятать ей желания свои.
Меня не бойся ты, тебя никто не тронет,
Давай об этом не спеша поговорим.

Пускай пока останусь милым незнакомцем,
Раз принимаю то, что хочешь ты сказать.
А я в твоих словах не только вижу солнце,
Мне очень хочется тонуть в твоих глазах.

Верх легкомыслия, - позвать за это в жёны,
Ведь наша жизнь отнюдь не старое кино.
Но видеть душу в разговоре обнажённой, -
Поверь мне на слово, не каждому дано.

Перед тобой я...

Автор: Татьяна Скорикова

Мороз крещенский, словно воробей,
нахохлился, на ветке коченея.
Январь замел пустынные аллеи
поземкою постновогодних дней...

А солнце, отражаясь в куполах,
стекает освященною водицей
с небес на белый пруд, на храм, на лица
и застывает в лунке на глазах...

Чтоб встрепенувшись хрупким серебром,
воробышком очнуться на ладони,
сверкнуть слезою радости в иконе
и просиять распятьем надо льдом...

Положила сердце на ладони,
Осмотрела с каждой стороны,
И в хрустальном зеркале проходят
Кинолентой прошлого следы.

Бликами мерцают перемены
Сердце пробудившее в Любви.
--Сердце, ты хотело бы отмены
Тех преград,что были на пути?

И хотелось бы, моё родное
Ленту отмотав слегка назад,
Где бы ты не плакало от боли,
Вновь пройти без шрамов и заплат?

--Нет--сказало сердце--Как без боли
Научиться истинной Любви,
Не достичь той мудрости и воли,
Чтоб свободу Духа обрести.

Помолчало...

Ухожу,
на уста налагая печать.
Не дано промолчать,
не дано умереть безвозвратно.
Я ладонь положу
на темницу,
где сердце,
согретое кровью меча,
алой птицей,
сорвавшейся с неба,
бессмысленно спрятано.Мне и вправду везло,
и от этого даже легко
в белый пух облаков
отправлять свое сердце
стрелою Амура,
в половину строки
умещая и зло,
и добро,
осторожно добросить
его
до уступов нахмуренных.
Ничего.
Но теперь до отваги ли?
Тетивой
от натуги звенеть,
зажигать...