Снисходительность

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

Ржавчина, заполнила душу, нетерпением, рав-
нодушием, происходящему беспределу, чувств,
как рябиновый куст, дерево, ореховое суеверие,
виноградный дождь, ты это брось, полнолуние,
кость собаке, пусть воет, импрессионизм ума,
ты не одна, снисходительна и благосклонна, как
мадонна, из петли только, императрица, словес-
ная королева, пафос, как палас, истоптала, жало
августовская суета, мёда капли из сот, вот такой
оборот, предчувствие сердечной тоски, безыс-
ходности, комариной...

Время пришло научиться молчать,
Миру звук голоса мой надоел.
Рядом идущих он стал раздражать,
Вы уж простите — мешать не хотел.

Лёд отчужденья пытался сломать,
Но края острые режут — и больно.
И ночью спать, боль мешает опять,
Днём не даёт жить мне в мире спокойно.

Маску-улыбку одев, я скрываю,
Боль и печали от мира людей.
Жалость с сочувствием я не желаю,
Ни от врагов, ни от добрых друзей.

Глянут они, так как смотрят на слабых,
Друг — снисходительно, враг — свысока.
Так на...

Пообещай мне,
когда солнце,
растянув горячие сухожилия
на перекладине горизонта,
качнётся в глазах июля,
и снисходительно
упадёт
на тесный клочок земли
цвета корицы,
пообещай мне
быть где-то рядом,
поблизости
от неминуемой гибели ночи,
пообещай мне немного холода,
растворившегося
в соборной душе
северного сияния,
чтобы услышать,
как бьётся
стальное сердце разлуки,
и лучик надежды,
подливая масла в огонь,
играет с солнечным зайчиком
на потёртой стене.

Любовь земными мерками мерить нельзя:
Она не быт, не государство и не семья,
Не родина и не профессия.
Ей сосуда не подобрать,
Вне суда она, рока, закона и долголетия.

Любовь – дыхание древнего очага,
Что Двенадцать Богов вкруг Себя собирает.
Тьмою плавятся зеркала, закипает река Рукава,
Мириадами вечности сотканы Млечности.
С черной материей вечна борьба…

Вздох окна вглубь ядра, что зовется седьмым Небом.
Роза черная на паркете в доме Бога-Сириуса
И пурпурная мгла на рассвете...

Травы – тише, сосны – не шумите,
Успокойте в роще соловья.
Будьте снисходительны,
Поймите,
Это спит любимая моя.
Для нее нагадана дорога,
Для меня – бессонница в ночи.
Успокойся, ветер, ради Бога,
Дождь ночной, немного помолчи.
Птица, не лети – от крыльев шорох
Может разбудить, повремени.
Этих строчек неуклюжий шепот
Ночи пусть продлят ее и дни.
Пусть ей снятся солнце или море,
Воздух горный с речкой голубой.
А ее печали, беды, горе
Я прикрою собственной судьбой.
Бог, храни ее в...

Он старается.
Капает пот
Августовского душного лета.
По субботам на рынке поёт
И ничуть не жалеет об этом.
- Одинокая бродит гармонь…
Снова старую песню заводит.
- Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…
И опять никого не находит.
Он смущает запаренный люд,
По всему непривычно и жутко.
Разве песни на рынках поют,
Где проблемы тряпья и желудка.
Остановится бабушка вдруг,
Вспомнит знойное грозное лето.
Полинялый платочек из рук
Упадёт у неё незаметно.
И девица – почти что топлесс...

Схлопнутся, как пузыри,
Тихие и рассудительные возражения.
Выдвинутся в пустыри
Тайные монументальные сооружения.

Верующие сотрут
Мстительное снисходительное выражение,
Путающее маршрут
Вкрадчивым необъяснённым предостережением.

Считывая Абсолют
В искреннем переиначивающем усердии,
Мученики обретут
Личное зарезервированное бессмертие.

14.03.2016
© Copyright: Виктор Дванольодинвосем

Вот схема ударных и безударных слогов гексона первого,
с чередованием двустопных и...

Пожалели дети Мурку,
и позвали в свой подъезд...
Постелили коврик-шкурку,
она много ведь, не съест...
Кто - что мог ей приносили
и по праву были с ней.
Так, по-детски и любили,
всё ж, в подъезде ей теплей.

В ту пору Зима сурова,
безпощадная была...
Сердце ж, детское готово,
дать ей ласки и тепла.
А родители смотрели
снисходительно на них.
Мурку в дом брать не хотели
- был запрет там на таких...

Управдому дяде Васе,
так не нравилась она...
Он здесь главный, он во власти...

А когда упадёт, лучик света последний,
Облетит мира грусть, вниз цветочной пыльцой.
Побежит время вспять, спины задних увидит передний,
И с крестов снимут всех, кто когда-то распят был толпой.

И пророчеств поймёт суть, отвергший их данность,
И придёт то ль герой, то ль святой, то ль безумец.
Все увидят тогда, ЧТО под правдою истин скрывалось,
Но блеснув озарение, ВСЕХ, осветить не сумеет всё ж улиц.

И опять поведут, на кресты детей Бога,
Чтобы людям они, не мешали жить сытою жизнью...