Смертельный

Я сделал, что сделал, сказал, что сказал,
Я Правдой живу от рожденья.
И пусть содрогнётся испуганный зал,
Услышав мои откровенья.

От скорбного Данте до нынешних лет
Поэзии путь – не для труса.
И кровью исходит правдивый поэт
Под ношей смертельного груза,

Который взвалили ему Небеса
На плечи крестом непосильным.
Но – ныне открыты ему чудеса
И сыплются градом обильным.

Он может такое сказать во миру,
Что царь затрепещет на троне!
Он нищий незваный на царском пиру –
И он же...

Меня всё больше затягивает прошлое высокое,
и всё сильней выталкивает не стОящее настоящее.
Нет сил жить за пределом века Девятнадцатого,
в фальшивой иерархии попранных ценностей и смыслов,
взамен искусству где – дешевый симулякр
и арт-объект, насилующий душу пространства.
Свет ложный отражать устала.

Могучие же корни до сих пор питают оторвавшиеся листья.
«Я верю в Древность и люблю ее», - сказал знакомый нам Мудрец.
Любовию к основам и истокам нас смертельно заразив
и перед...

Ты жадная кровавая змея
Вонзилась в сердце, не даешь мне жить.
Смертельным светом душу обожгла
Шаманом черным стала ворожить.

То травишь ядом, то огнем палИшь
Свое простое дело точно знаешь,
То вдруг холодным ветром закружишь
Тепла ни грамма в сердце не оставишь.

Поднимешь в небо, к солнцу поднесешь,
Подаришь радость, обогреешь душу,
То вдруг куда-то вниз меня несешь,
И кажется, что жить сейчас я струшу.

Пылающая, жаркая, как ад,
Простая до болезности, до боли сложная…
Ты...

Вулкан где зарождается с глубин,
Переплавляя руды недр в металл,
Свартальв, пещерный старый гном, один,
Себе великолепный меч ковал.

Здоровья не жалея, также сил,
Забыв о сне и про свою еду.
Он дух к тому моменту испустил,
Когда на дело рук своих взглянул.

Прошло ещё пять тысяч долгих лет,
И затряслась земля с ужасной силой,
Вулкан взорвался, выбросив на брег
Тот меч, который солнце осветило.

Лет через двести разыгрался шторм,
Корабль купца крушение терпел.
Волшебный меч так...

За ересь рифм взошедшим на костры,
Узревшим в зеркалах судьбы поминки,
Вотще постигшим правила игры,
Великодушно возлюбившим цинки;

Пытавшимся в пустой размер облечь
Веселье черни и пророков мрачность,
Пусть будет эпитафией вам речь
Поклонных дней, их темная прозрачность.

Ан солнце закатилось на века
В очах богоподобного Гомера,
Хромает всяка новая строка
И зрящих расхолаживает сера.

Но пройден до тройной развязки путь,
Повержены тираны поколений,
Нельзя теперь и в сторону...

Не всё «блицкриг»,
Что на бумаге гладко...

Тут Гитлеру пришлось
Совсем несладко!

Её пологие,
Но непреступные брега,

Три долгих месяца (!),
Стальной смертельной хваткой,

Сжимали горло
Железобетонного врага...

Освети дорогу мне удача,
Ну а я к тебе приложу труд.
И тогда и мне успех и счастье,
Может быть заботы принесут.

Труд не всякий, людям жизнь облегчит,
В нищете, рабочий люд живёт.
Кто удачей в жизни не помечен,
Тем не даст достатка труд и пот.

Ниша жизни гюрз не серпинтарий,
А пустынь сыпучие пески.
Нет в их яде зла плохих желаний,
Но нельзя их покормить с руки.

И средь них забыв про осторожность,
От укуса их мы встретим смерть.
Не спасут нас деньги, чин и должность,
И уменье...

Можно быть миллионером,
Можно быть из среднего звена,
Но когда ты сам себя теряешь...
Нет больше в этом мире зла или добра.

Ты пробуешь одно, другое,
В попытках пробудить себя...
Но нет! Всё больше не живое!
Всё умерло и навсегда...

Цветное детство посерело
Дом родной, уже давно не твой,
Друзья не те, не та работа,
И жизнь не та, которой мы живём...

Но не смотря на эти тяготы раздумий
Стремись познать себя во всём
Ведь каждая искра познаний
Это то, чем мы живём

И пусть...

Огнь тепличных цветов, сих карминовых залов уют
Полюбить ты смогла и не знала в безумные годы,
Что гранили валькирии нашей тоски изумруд,
Звезд оправы украсив им и смертоносные оды.

Освященные скорбью, туда полетели они,
Где умеют ценить безупречные эти размеры,
Где величье двоится и комкают лед простыни
Отраженья, а вечность изящные любит манеры.

Но изящество стоит бессмертия, красным в желти
Золотистой мелком ангелочки увеченных значат,
Красоты не прощают камены, а ты их прости...

Красавец Вронский – щёголь и повеса
влюбляется в замужнюю мадам.
Та тоже не скрывает интереса –
лямура захотелось господам…

Быстрее ветра шепоток досужий:
«Каренина – бессовестная бл*дь!»
Да и понятно – при живом-то муже
на стороне ребёнка нагулять.

И мужу это тоже не по нраву,
однако. стиснув зубы, и не мстя,
он ей простил измену и подставу,
признав своим невинное дитя.

Но в тесной клетке не удержишь птицу –
в любой момент готова упорхнуть:
любовники сбегают...