Слышишь ветер живой

Небес холодный серый ветер качался в хмурых облаках.
И гнулся ветками задетый в дожде промокший зыбкий прах.
Ронял он капли разбивая, парил в свободных сапогах.
И взмахом крыльев наклонённый летел как будто бы в слезах.

Кружился вальсом в жёлтых листьях. Он так красиво танцевал,
Что даже ласточек пролётных на свой бостон плясать созвал.
Он бился в окна, в стен ограды, скользил по глади сонных вод.
И птичьей стаей окрылённый водил осенний хоровод.

Е.В.

Сегодня ветер раскидал повсюду листья,
потом и в душу он ко мне проник.
Хотела своей болью я укрыться,
но он влетел нежданно в этот миг.

Печаль-тоску мою унёс с собою
и стало сразу так легко опять.
Своею ветреной невидимой рукою,
унёс ту боль, что не могла унять.

И вдалеке он продолжал кружится,
вот тополиный пух поднял с земли.
И в танце он не мог остановится,
и будто снег летал тот пух в пыли.

Смотрела я на этот буйный танец,
и не заметила как вечер наступил,
Вот небо всё...

Через актрису "сын" сказал,
Я не люблю твои стихи,
Я не люблю твою поэзию! Скрыл
Истину, причину, отца огрехи,

Он вскрыл и показал не из любви
Высокой, чтоб развенчать все мифы
Об отце! "Сын" подкачал и отомстил
Отцу, за то, что рос вдали, таил

Обиду. Молчал Владимир и не пускал
В свой мир. Природы огненный запал
И Дух великого творца не передал

Он детям. Владимир он
Нам друг и брат! И никогда он
Не был слаб, не мельтешил,
Не лебезил, он «неудобным» был!

Фарс фильма и...

Как, жив еще Курилка журналист?
- Живехонек! все так же сух и скучен,
И глуп, и груб, и завистью размучен,
Все тискает в свой непотребный лист -
И старый вздор, и вздорную новинку.
- Фу! Надоел Курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить Курилку моего?
Дай мне совет. - Да... плюнуть на него.

Вошла я в сердце на закат.
Там жёлтых листьев листопад.
Там зори алые... и время
Снимает шелуху из семя...
Там тонкозвучная река,
И разномастны берега...
Там море плещется живое,
Там розы...марево лесное...
И слышны птичьи голоса...

Поёт и вжикает коса...
И тут же снова травы...травы
Целуя рощи и дубравы
Растут и тянутся из семя
В живое время...
В Живое Время.

Сдувает ветер
Вниз пограничную пыль.
Высоко небо.

...оно ходит рядом,..
охватывает сбоку,
догоняет и сзади...
Забвение. И мы,.. — ЛЮДИ.
Которые быстро,.. вчера и сегодня!
Друг друга забывают.
ЖИЗНЬ давит...
Внимание распыляется...
...сиюминутное движение
души и тела
сразу остается в Прошлом.
...которое давно перегружено.
Склады забиты.
Крыши памяти,.. местами,
давно протекают...
А дожди мгновений, — на голову и ниже...
В самое Сердце!..
И — Ветер забвения...
...пресловутая «линия времени», —
рядом и сбоку, вокруг и подальше...

Кожа, сбросившая июльский загар, ищет грубой ласки в плену трикотажа.
Зимнее солнце, облокотившись о липы, стряхивает с себя новогоднюю пыль.
Настольная лампа вслушивается в шорох изжитых слов на мятой бумажке,
где осколком нежности лучик света скользнул и чернильной кляксой застыл.

Подтаявший городской снег похож на старый пергамент из овечьей шкуры.
Геометрия улиц упирается в тишину долгостроев, как в бёдра карнакских колонн.
Когда находишь только себя, в пустой комнате, судорожно...

Плачет сердце. На бумагу
Льётся строчек – слёз поток.
Мысли – дикая ватага.
Чувства – спутанный клубок.
У несчастного поэта
Кто-то душу уволок.

И теперь сидит и плачет
Разобиженный поэт.
Умирает, не иначе,
Рифмоплёт во цвете лет.
Потому что от любимой
Третий час ответа нет.

Признавался так и этак:
И стихами и цветком.
Подарил ей шесть конфеток,
Шоколадку с пирожком.
А она пообещала,
Что подумает потом.

Ждёт поэт. Поэт страдает.
Ветер страсти в голове
Листья – строчки...

Открылись двери, грохнуло окно.
Промчались тени мимо стен.
Я испугалась: не вошел ли кто?
Но то был ветер перемен.