Скрип

Любомир сидел, склонившись,
И с печалью на лице,
Так от слуг и не добившись,
Что случилось во дворце.

Где жена его, Милена?
Ведь была же в терему!
Не прошла ж она сквозь стены…
Как исчезла? Почему?

Да! Была в своей светлице
Перед зеркалом, одна.
Но она же ведь не птица,
Улететь чтоб из окна.

И не выпрыгнешь в окошко:
Над землею высоко …
Да! Не птица и не кошка!
Что ж случиться-то могло?!

В деревнях прошли окрестных,
Всё надеялись, а вдруг …
Всех крестьян спросили...

Когда каждый скрип двери
отдаётся надеждой в грудной клетке,
а головокружение ветра – последним вздохом
чёрных, как степь, ресниц –
к тебе я писал безмолвные рифмы,
друг мой, тополь, шумящий закатом весны,
зенитом мая, грустью слов изумрудно-седых.
Помнишь, как мы читали с тобой молитвы,
сидя под капельницей пыльного полдня;
рамы оконной печать была твоею слезой,
пена твоей листвы лилась вечерней прохладой
в моих горячих глазах, сердце моё тобой
билось о воздуха край; ранило небо...

Что свет энергия, все это знают.
Когда его направить по прямой,
Луч света даже дырки прожигает
Сильней чем раскалённою иглой,
Как мы в ремне проделали с тобой.


Луч лазера убьёт слона, как муху.
Но где набрался силы этот свет?
Все знают выраженье – «Сила духа»,
Вот в нём-то и содержится ответ
Про силу Духа, что сильнее нет.

В безмолвии Творец промолвил Слово,
Господню волю высказал Он вслух.
Энергия, дыхание живого
Прозрачное и лёгкое как пух…
От Бога что - и...

Не сбежать от него, не скрыться,
Белый шум это — он во всём.
Его слышу сквозь пенье птицы,
Когда пО лесу мы идём.

В нём живёт голосов гул странный,
Мне язык непонятен их.
Плачь печальный и смех злорадный,
Он ехиден, противен, тих.

Шум воды, камнепада грохот,
Змей шипенье и волка вой.
Крик вороны, орлинный клёкот,
Заунывный, плачь вьюги злой.

Всё смешавшись, меня заполнит,
Белый шум это — он во всём.
И в душе, ему в ритм застонет,
Боль от жизни в краю чужом.

Белый шум стал...

Грань бегущая
твердь берега и волны воды
делит в изливе...
Извилисто грань пробегает.
Черта равнодушия.
Блики лунного света,
...черта обретает
жестокость,
прозрачную в полночь.
Округлые, влажные Камни
выходят на Берег.
...и — Грань преступили.
Высокие КАМНИ.
...из лунного света они!..
В твердом блеске решимости:
быть!..
И остаться в лучах влажнолунных...

Плеск. Шорох воды...
И. Черта равнодушия
мерно съедает желание Камня
дышать просветленно...
ОНА. Производит...

Мне тридцать зим –
четыреста семьдесят пять миллионов вдохов,
столько же выдохов – отсрочек судьбы
до встречи с Тобою, Господи; моё дыхание –
тридцать витков вокруг солнца; моё сердце –
ядовитая чаша вина, выдержанного в подвале осени;
моё счастье – откровения жребия сиюминутности,
познающие роскошь и нищету.

Ты чувствуешь плоть, выкованную в сердце Солнца,
доведённую до инстинкта, и возведенную в ранг поэзии,
боль, вырванную из утробы матери;
ты чувствуешь душу, брошенную...

Выводит ритм свой.
Продолжает скрип видавшей много сетка.
Железная кровать

Не радостно
и пустота вокруг.
Проходят дни нелепостей случайных,
Проходят дни, укутавшись печалью.
Их чередою бесконечен круг.

Как холодно…
в бокале на столе
не греет коньяка полночный запах
Сжимает ночь неласковая в лапах
И тускл взгляд,
и отраженья блекнет свет…

А сколько лет?
Вопрос такой наивный
Без возраста потери сосчитать
Их перекручивать опять, опять
Нет сил,
нет сил
поверь, пойми любимый!

Ты где?
нет писем нужных от тебя
Таких знакомых с почерком...

Балаганная площадь. Нелюди… Люди…
Скрип дощатых кибиток. И звоны цепей.

Жизнь плеснула мне яду. В битой посуде.
Что ж… Я жадно глотаю.
Ведь я лицедей.


Так швырните ж полпенни — для лорда Кленчарли!!…
Бросьте камень в фигляра!… Мне не привыкать.

Мне — на портлендской
битой дождями брусчатке
умирать в преставленьях…
И вас развлекать.


Мир шутов и шутих. Небеса встали косо…
Мокрый ветер с Ла-Манша… И так без конца.

И граненые пальцы компрачикосов
распороли...

Выходи за меня. Решайся…
Вот Америка. Вот Колумб.

Выходи в Новый свет. Свершайся!
Заходи в темноту. Балуй!!


Губы в губы. И кожа к коже.
Этот век растворим
в себе.
Как две ноты. В одном аккорде.
Как два шрама. В одной судьбе.


Смех и слезы в нас: АМАЛЬГАМА…
Ночью космос похож
на шлюз.

Кто бы там ни шипел, ни гавкал,
мы по жизни с тобой нашлись.


Дождь летит за окном. Лиловый.
Скрип кровати. Ладонь в ладонь.

И в камине
реально клевый
наш семейный святой...