Складки кимоно

Шаровары в широких складках, (если расправить,
раздуть спрячутся в них , поместятся и дом и двор,
с амбарами и строениями), а соления, огурцы, то-
маты, капуста, грибочки, в кадках, в бочонках, а нам
перепонок ни воспалить, ни нарушить, криками ни
порушить, не смея, не проси, об одолжении, не про-
пускай «жида с товарами», с эликсиром от блох,
поругай, ах, как ты плох, за веру и за ту вербу, что
стоит у реки, свесив по весне серёжки, к воде ветки,
наклонив, Иванов, миргородских...

Что там, под тёмно-зелёным сукном?
Воздух Рима, Неаполя, Мальты, Сицилии,
вызов эстету, битый античный мрамор,
истина без идеала,
натура, уличная толпа, лихорадка,
напряжение и естество, пьяная
музыка, не знающая покоя.
Лицо, это лицо, смугло-румяное, перебегающее
с одного холста на другой
в смешении черт;
это лицо, лицо играющее
черноплодным цыганским взглядом
под широкими ветками
тёмных бровей,
в котором нежно слились,
мгновенностью чувства,
непослушные волосы, полные губы...

Детство разбилось. Упавшего зеркала
Части отдельные носим в груди.
Всё, что с годами ещё не померкло в нём,
Гранями ранит, саднит.

Юность, желаньями детство разбившую,
Радости из ничего, просто так,
Мы раздарили букетами пышными
Праздных беспечных гуляк.

Взрослая скаредность, в кучу собравшая
Зёрна, плевелы всех лет прожитых,
Носит монетами в складках бумажника
Отблески дней золотых.

Смотримся в них мы, как в зеркала зального,
Битого неоднократно, проём,
И по...

Я из рук твоих пью. Розмарин и вербена…
Это зелье любви.
Ну и ладно…

И крахмальная простынь
январского неба
так призывно хрустит каждой складкой…


Твой мужчина — вкраплен во Вселенские дали.
И не твой он. И служит Крайону.

Но когда я
на груди твои припадаю —
я другой…
я земной…
я ребенок…


Нам на волнах взмывать… уходить левым галсом…
ВЫГИБАТЬ ПАРУСА. ДО ПРЕДЕЛА.

…Ну, подумаешь, твердым соском заигрался!…
Ведь ребенок же…
Ясное дело.



+

Майкл...

Какие чувственные губы,
А могут ведь унизить и унять.
В забвении так щедро любят,
И в радости нахлынувшей кричат.

Чуть приоткрыты, чуть с укором,
Вдруг разбегаются, шутя.
И сыпет смех диковинный с задором,
И брызжут искры, словно с янтаря.

Печаль опустит губы ниже,
Сожмет усталой полосой,
И складки губ сбегутся ближе,
И мир померкнет в них лихой.

Спьянят пришедшим наваждением,
Тепло отдав другим губам,
И жаждой страсти упоения,
И мигом счастья данным нам.

Отпустит Боже черные грехи,
Заплачет над убитыми Георгий,
И кровь сию архангелы в мехи
Сольют и сохранят для темных оргий.

А что еще привратникам хранить,
Великие святыни источились,
Жемчужную путраментную нить
Востянуть за Аид и не потщились.

Есть ангельскому бдению предел,
Нельзя его минуть в земные сроки,
Уйдем скорее, Марио, от дел
Иль вспомним византийские уроки.

Не стоят мессы наши времена,
Что десным это мелкое коварство,
Мы кровию святили имена,
Чтоб прочились...

Кипящий желток зимнего солнца, приготовленный на пару
морозного вечера, рисуется в сточных водах высоковольтного волокна;
мачты столбов разевают дорожную пасть, истекая лимонной слюной
в светильники матовых фар; глаза, цвета доброй грусти, бабушкины глаза,

где-то там, глубоко, под спящим мрамором сердца, провожают меня домой,
пока горизонт изгибается, как кошачий хребет, чтобы накрыть панельный скелет
города чёрной паучьей материей под мёртвой лилией лунного света.
Крещение не за...

Чтоб вести рассказ спокойно
Спросим мудрецов достойно:
Кто же тайны нам покажет?
Кто нам о Таро расскажет?

Слышим голос мы Степана:
«Всё пошло ведь от цыгана»,
«Нет», - сказала Степанида, -
Это всё из Атлантиды!»

Говорит друид нам Рота:
«Карты все от бога Тота,
Чтоб себе прибавить веса,
Дал он их жрецу Гермесу!»

Да, история не сладость,
Говорить о ней не в радость.
Даже то, что было былью
Всё давно покрылось пылью.

Мы ж арканы вам покажем,
Об Иване всё расскажем,
Не по...

В этом доме одни мы.
Остальные все мимо
Тротуарами, парками
Исчезают за складками.

И стирая резину
Пробегают машины.
Ветки клёна у форточки
Приседают на корточки.

Только мы лишь с тобою
Занялись здесь любовью,
Спрятав лица от улицы
И от ранней распутицы.
-
Сергей Прилуцкий, 22.03.2013, Алатырь

Здравствуй Мой друг, сколько лет, сколько зим...
Видишь? Я уже стал седым,
Складки у рта, морщинки у глаз...
Ты присядь и послушай мой краткий рассказ.
Эти люди совсем обезумели,
Деньги, власть и разврат в головах.
Но ни капли в них нет слабоумия,
Осторожные ноты в словах.

И никто не признается в бедности
Эмоций, Мой друг, в неспособности
Якшаться средствами трезвости,
Кроме сексуальной праздности.
На ложь свою же молятся...
Святая ложь, ты слышишь?
И каждый хочет красиво...