Скажи раджа

Безвольно мечется в бреду моя душа,
Не в силах боль глубокую принять,
Обречена, отчаянно стонать,
Глядя на то, как разум упивается греша.

Беспечный, безнаказанно разрушил,
То, что в наш мир внесли порядки и века,
Неведая, как боль бывает глубока.
Все теребит истерзанную душу.

Остановись, покайся ненасытный
Не стыдно горем упиваться от души,
Зачем любить навек ты запретил, скажи?
В чем план твой правильный? В чем дальновидный?

Не пропускай мимо ушей мои взыванья,
Прислушайся...

Снова по тебе скучаю я
Скучает по тебе моя семья
Спрашивают о тебе друзья
Боже, когда увижу я тебя
Я увижу усталые глаза
И возьму холодные руки
И покатится из глаз твоих слеза
От радости и разлуки


Почему ты так далека?
Не преодолеть нам расстояние
Почему любовь так не легка?
Почему так больно в ожидании
По ночам мне снится тот же сон
Где мы с тобою гуляем вдвоем
И звезды над нами сияют где-то
Что гуляли с тобой до рассвета


Скоро ты приедешь домой
Обниму и скажу «Ну...

Поначалу все шло, как обычно.
Я сидел и читал эпикриз.
«Что ж, оформлено вроде отлично.
Только б сразу родные нашлись.
Врач дежурный не смог дозвониться –
Я взял трубку и номер набрал. –
Если станут в истерике биться,
я скажу им: «легко умирал».
Эти мысли пустые, шаблонные
я как будто писал от руки
и все слушал гудки телефонные,
дребезжащие, злые гудки.
Все вокруг на мгновенье застыло.
Наступил тот момент дежавю,
когда кажется: все уже было,
все предтечу имело свою.
Ощутив себя...

Я думала жить безопасно,
Но где-то там война
А у нас все прекрасно
Интересно, навсегда?

Я слышала сегодня
Новости мира, обзор недели
И вот боюсь того дня,
Когда в воздух взлетели

Все наши надежды на мир,
Теперь ночью не спать
Понимаю, жадность – вампир,
Но они не устанут желать

Я не смотрела им в глаза
Никто не посмеет даже,
Но какой-то мистер сказал,
Что конфликт уже улажен

Теперь в глобальный мир не верю
И война пусть далеко,
Мы стоим перед закрытой...

Тушь и тени… Помада…
Пудры тоненький слой…
Хватит. Что ещё надо
Для Богини такой?

С сапфирами надела серьги,
Платью подобранные в тон,
И на часы взглянула мельком:
Уже пора бы… Где же Он?

Квартира чистотой сверкала;
Напитки на столе, еда…
А за окном уже смеркалось
И первая взошла звезда.

...Как Оленька была прекрасна! –
На Ней сапфиры, серебро;
Платье из тонкого атласа
Второю кожей облекло.

Плеч бархатистость, нежность шеи…
И можно с точностью сказать:
В тот вечер...

- А ну-ка, подсудимый, всю правду говорите,

Как всё происходило, суду вы опишите.


- Да, что уж тут рассказывать: - вернулся я домой

С работы очень поздно, со смены трудовой.

Жена лежит в постели и смотрит на окно,

Окно открыто настежь (но жарко всё ровно)

А за окном мужчина в одних трусах бежит.

Обычно я спокойный, но тут как динамит,

От ревности взбесился и тумбочку схватил

И с двадцати двух метров ей в гада засадил.



- Скажите потерпевший, как всё...

Пропеллер нес, пропеллер пел
Над морем серых крыш.
И я по воздуху летел
К тебе, Ты, Мой Малыш...

Я б мог прикончить эту ночь,
Топя себя в вине.
Отсюда! Прочь!
Туда, где Свет, навстречу Белизне.

Туда где солнце, и весна,
И красные цветы.
И Карлсон, пьяный без вина,
Летел туда, где Ты.

А Ты была так далеко,
Совсем в других краях.
И где-то в бездне, высоко,
Душа сказала: Ах!

Привет Земле и городам…
Я к Вам, Мадам, лечу!
И никому Вас не отдам.
Мадам! Я Вас хочу...

Огонь мой цензор строгий
Скажи, где теперь те стихи,
Что когда-то в тоске и в горе,
И с отчаянья я спалил.

Возможно, там были шедевры,
А может, одна ерунда.
Теперь никто не узнает,
Не узнает наверняка.

Огонь мой цензор строгий
Скажи где теперь те глаза,
Когда в тебе исчезали
Черты дорогого лица.

Искал я тогда избавленья
От боли сердечной и злой.
И был мне огонь спасеньем
Бумага горела в нем.

Действующие лица:
Партизаны.
Фашисты.
Полицаи.
Разведчик.
Предатель.
Дух хозяина болота.

Действие первое.
Картина первая.

(Поздняя осень. Партизанский лагерь)

Иван:
Шумит суровый брянский лес.
Вот и обрезан мой обрез,
Патрон последний вставлен в дуло.

Радист:
Кажись, фашисты взяли Тулу
И (точка, два тире) Житомир.

Фельдшер:
Начштаба в страшных муках помер,
И остальные тоже мрут.

Политрук (пленному немцу):
Дас ист фашистишен капут
Унд коммунистишен гешлоссен,
Их...

Я не могу тебе помочь
И мне от этого не легче,
Твоя печаль отразилась на мне,
Мои мысли не такие, как прежде.
Ты потерял веру в надежду,
Ты не можешь найти любовь,
Твоё представление о мире:
«на белом листе чья-то кровь…»
Ты опустил руки рано
И не хочешь их поднять,
Но ты подумай и скажи: « А стоит ли страдать?»
Ведь люди раньше воевали,
Их убивали, по ним горевали,
Людей сжигали на костре,
Детей от мамы отрывали.
Но люди силы находили,
Они старались выживали,
Держались, верили...