Скамейки

18 сентября 1906 года в Одессе родился феноменальный поэт Семён Исаакович Кирсанов (Самуил Ицекович Кортчик).

Есть город, который я вижу во сне.
О, если б вы знали, как дорог
У Чёрного моря открывшийся мне
В цветущих акациях город
У Чёрного моря!
Есть море, в котором я плыл и тонул,
И на берег вытащен, к счастью,
Есть воздух, который я в детстве вдохнул,
И вдоволь не мог надышаться
У Чёрного моря!
Вовек не забуду бульвар и маяк,
Огни пароходов живые,
Скамейку, где мы, дорогая моя...

На скамейке под окошком
За столом из табурета
Плачет русская гармошка –
Перламутровая, ретро.

Заводной её хозяин,
Убелённый сединою,
Выпив рюмку, вспоминает
Что-то близкое, родное.

Вспоминает, как кипела
Жизнь когда-то в каждом доме,
Юность, запах яблонь белых,
Ту, что шла на зов гармони.

Грустных звуков переливы
Над тропой заросшей кружат,
Там, где бегал он, счастливый,
Босиком по жёлтым лужам.

Мой город, в котором родился и рос,
Где солнце ласкает и греет.
Весной утопает в цвету абрикос,
И сердце от этого млеет.

У тёплой реки поёт песню рогоз,
Под ветер мотив подбирая.
А капли от волн задевают стрекоз,
Бриллиантом на солнце сверкая.

Мой ангел-хранитель, мой город родной,
Моя колыбель и обитель.
С тобой навсегда остаюсь город мой,
Ты крепость моя и целитель.

Уютные улицы память хранят,
О славной истории предков.
Все храмы и церкви об этом звонят,
Мы в сердце храним...

Я теперь не ласкова, как прежде,
Холодна в холодном лунном свете.
Ты гордишься брендовой одеждой,
Я же одеваюсь в интернете.

Знаешь, если вовремя влюбляться,
Станет мягкой жёсткая скамейка.
Ты пойми, что круто одеваться
Можно и за сущие копейки.

Сноб ты и огромнейший невежда,
Думаю, найдёшь себе макаку.
Ты гордишься брендовой одеждой,
Ну и идиот же ты, однако.

Девчата красавицы семидесятых годов!
Вот их то не обидел красотой Бог…
В деревнях жили одни красавицы!
Они в совхозах были… всегда ударницы

Труда физического не боялись никогда…
На фермах трудились они в поть и лица!
Планы перевыполняли по молоку,
А вечерами в клубах разгоняли тоску.

Не скучали в 70-тые девчата в деревеньках…
С ребятами сидели бывало на скамейках!
До утренней зари обнимались, целовались…
С первыми петухами по домам отправлялись.

Запреты прочь! Одна - в Париж, там Моди.
Любовь влечёт, как селевый поток,
Ей нет преград, и жар по венам бродит
И гасит разума последний огонёк.

И вот, о счастье! - всё осуществилось.
С любимым первый раз она одна.
Дверь без консьержки тихо отворилась,
Свидетель лишь один - в окне луна.

Карандашу всей муки не испить,
Любви младой рождая отраженье.
И бус тяжёлых африканских нить
Красой ложится на изнеможенье.

Шатанье по кафе, Булонский лес,
Безумства ночи вновь на рю де...

Октябрь. Заплачем. Заплатим
За жизнь и за электричество пени.
- А можно хоть на год вперед?
- Да на кой тебе на год?
Осталось - то с Гулькин.
А мне все до рюмки диеза,
До лампы, до фени.

Курлыкают голуби,
И на скамейках бабульки
Остывшим углем, а не тушью
Октябрь подводит сплошные эскизы,
Вкушая листву, как голодный
Эстет декаданса:
Зима оглушает вас сверху,
И только немножечко снизу,
Даруя, рыдая и радуя бег
Перманентного транса.

О Будда, куда тебе
С великосветской своею...

Бабушка-ночь, вышив звёздами капор,
Вяжет узорную струйку дымка;
Рыжий и ласковый, хитрый котябрь
Дремлет, свернувшийся, у камелька.

Серый клубок, будто серый мышонок,
Дразнится, прыгает, - бесит нахрап!
Кот его схватит сердито спросонок,
Дальше уснёт - и не чувствует лап.

Кончилась пряжа, и сон лезет близко,
Снится коту: он по небу идёт,
Выгнулся месяц дугой, как сосиска,
Хитро качается, просится в рот.

Он его когтем, и месяц исчез,
Бабушкин палец грозит ему: "бес!"

Вновь...

Под летним солнцем мысли плавятся, как свечи,
И жажда мучает сильнее во сто крат.
Уже скорей бы наступил прохладный вечер,
Не передать словами, как ему я рад.
Пока же прячусь в тень от питерского зноя,
Холодный квас пью на скамейке, чтоб остыть.
Днём свежий ветер с моря только над Невою,
А по ночам над ней разводятся мосты.

Под летним солнцем лень подумать о прекрасном,
Сходить на выставку, в музей, и на концерт.
Пока цвет кожи на лице багрово-красный,
То на культуру мной не выписан...

В тополином пуху, словно в белом снегу,
Во дворе, у подъезда скамейка.
Мы за счастьем спешим и живя на бегу,
Не увидим, в толпе человека.

Среди множества дел, слов, событий и лиц,
Мы живём, словно в бурном потоке.
Подымаемся ввысь и вдруг падаем ниц,
Разбиваясь, душой на осколки.

Врём скрыв чувства, врут нам,
Ложь сплелась с правдой, став её частью.
И мы верим ей сами и верят словам,
Полным веры в себя, жаркой страстью.

И живых роз букет,
На столе в вазе быстро завянет,
А...