Сивий ветеран

«Что не люблю?»... - В расцвете сил -
Об этом нам Володя спел.
Жаль, нет Поэта.… Не узрел…
Иначе б тоже не любил:
Холёность «голубой» эстрады,
Фальшь мелодрам, книг пустоту,
Моделей тощенькие зады,
И ветеранов нищету.

Нет, не могу играть мечтами,
Когда они в чужом мозгу,
И жвачкой наслаждаться в храме –
Я почему-то не могу.
И не терплю софизмов свыше,
Игру в коаны с бодуна.
Когда охотник в спину дышит,
Мне тоже, кстати, не до сна.

Я ненавижу нож и мину:
Войну, гробы, над...

Я понимаю что значит Победа
Для ветеранов, познавших все беды
Страшной войны, уцелевших надеждой,
Что День Победы прийдёт неизбежно.

Мы про войну только в книгах читали.
Фильмы смотрели - и то замирали
В ужасе, гневе и боли сердца.
Вы не в кино, а в бою до конца.

Насмерть стояли, спасая свою
Родину, город свой, дом и семью.
Все, что Вам дорого, любо и свято,
Что было в сердце любого солдата.

Благодарить мы могли б неустанно.
Разве затянутся прошлого раны?
Ждут не хвалебных...

Победа! Какое весомое слово!
Тогда, в сорок пятом, оно собрало
Наказ всех погибших: чтоб снова и снова
Оставшимся жить, в жизни только везло.

В него уместились бессонные ночи,
Рыданья сестёр, матерей и детей,
Кто жил ожиданием, выплакав очи,
Своих старших братьев, отцов, сыновей.

Вместило то слово все боли и скорби,
И горе разлуки, и радости встреч.
И все мы, живые, пожизненно помним
Тот праздничный май и победную речь.

Победу на Волге, под Курском, Смоленском.
Победу на Висле...

О прошлом вспоминать не стоит?
С войны громадный срок прошёл!
Звезда могла найти героя,
Но, к сожаленью, он ушёл...

В дорогу... Надежда, веди!
Оставшиеся, поднимите
Бокалы за тех, кто в пути...
И ждите. Молитесь и ждите...

Ян Налепка

Летят года над тихой Садгорой...
На кладбище среди мещан окрестных
Лежит, дождем оплаканный, Герой
Советского Союза – не из местных...

Ян Налепка – словацкий капитан,
А ранее – учитель в школе сельской...
Смерть на войне гуляет по пятам...
Он, мертвый, горд: от пули пал немецкой.

И это означает, что врагу
Не шестерил, не заключал с ним сделку....
В упор...

Квятковская Людмила
Была девчонкой «в теле».
А пацанва любила
Лишь тощеньких девчат.
На Люсю – ноль вниманья,
Все сквозь нее глядели...
Из будущего видно:
Не девочка, а клад.

Отзывчива, сердечна,
Умна и без заскоков.
Готова сделать в дружбе
Навстречу первый шаг.
А юность так беспечна...
Хоть кто-то у истоков
Формированья душ бы
Сказал бы:
-- Надо так... –

Была бы дружба с Люсей
Квятковской мне подарком.
Но я был не умнее
Всех прочих, а глупей...
Была б, наверно, лучшей...

Каждого за что-то можно пожалеть,
Беда у всех своя и боль…
Люди беззвучно скулят в своих клетках,
Их гложет изнутри тоска и страх.
В столкновении воль кровоточит душа.

~~~

Вот грохнулась коляска инвалида,
Перевернувшись о крутой паребрик;
Безногий ветеран Афганистана
Рассыпал медяки из нищей кружки,
Беспомощно культею шевеля…

Тяжелые злые ботинки с хрустом ломают ребра.
Стоят над лежащим противником со взглядом жестоким и твердым.
Строгая черная форма, на рукаве горит свастика,
Память подскажет услужливо: еврейских погромов классика.
Пахнет горящими шинами и дымом печей Бухенвальдских.
И вспыхивает в подсознании холод расстрелов февральских.
Для них не имеет значения цвет кожи, возраст и звания
Они своего не стесняются, омытого кровью призвания.
Поставив себя выше Бога, свое начинают судилище
«Сверхлюдям...

Опять в тревоге смутной я терзаюсь
И вечные вопросы задаю.
Жить по любви и совести пытаюсь,
Переступая через «не могу».

Подруга скажет: «Зря твоё терпенье!
И жертвуешь собой ты ни к чему.
Люби себя – и в этом всё ученье!»
Но отчего так больно, не пойму,

Когда в глаза смеются ветерану:
«Ну, и за что , старик, ты воевал?»
Когда хоронят наркоманов мамы,
А кто-то этим зельем торговал.

Наживы жажда, трусость, равнодушье
Покрыли чёрствой коркою сердца.
О, Господи! Как ты сейчас...

Ось, зупинився у кав’ярні
З’їзд ветеранів-шпигунів!!!
Є радянські, американські
Та інші хлопці всіх мірил…
Всі пили каву, грали в карти
І анекдоти всіх часів
Добавляли в гарячі страви,
Та й визичавши кілька слів…
Шеф канадській, упав до бару,
Щойно виски (всі) осушив,
Казав, що любить він державу,
Де платять гроші королів…
Американський, той бродяга,
Десь, довго вуса всім крутив,
Йому, відверто, та бодяга
Не до вподоби, бо наш налив…
А наш, шановний, пив спиртягу,
Шматочком...