Синяя

О если б мог, подобно матерьялу
Тебя, подобно гипсу приручить,
Чтобы навек устала плоть любить
И жизнь не мчалась к мертвому началу,
Но ты живешь и не устанешь жить.

И мириады глаз глядят в тебя
Из тех пространств, что и для них кишели
Небесными телами, и ужели
Я сам живу, все мертвое любя,
И ты живешь, и нас дробят недели,

Ответь, к чему безмолвствия печать
Устам, еще не знавшим кармной глины,
Возбранно меж успенных и молчать,
И ложию скверниться, цеппелины

Я с ангелами звал...

Мне бы птицей... да в синее небо...
Мне бы крылья... да за облака.
Мне бы ветром... да в чистое поле...
Мне бы речкой... в другие края.

Мне б волною в бушующем море...
Мне бы звёздочкой в бесконечность.
Мне бы облаком... просто с ветром...
Раствориться в пространстве вечном.

Мне бы дождичком тёплым... летним...
Да упасть... на твои ладони.
Просто рядом быть... неприметной...
Мне б закатом твоим на склоне.

Мне б слезой на твоих ресницах...
Мне бы с губ твоих... словом нежным...

Летят журавли ровным клином...
Мне хочется быть среди них.
Лететь высоко в небе синем...
Лететь... обо всём позабыв.

Журавли подарите мне крылья...
Я устала... печаль душу рвёт.
Я ведь тоже как вы... я птица...
Но не знаю... свободный полёт.

Журавли в небе синем летят...
На прощание сделав свой круг.
И напрасно просила я крылья...
Улетели... оставив мне грусть.

Над Землёю взлететь я хотела...
Птицей сильною в небе парить.
С журавлями мечта улетела...
И неспетая... песня...

Этот мир не мой, всё не реально,
Эта жизнь — иллюзий сон, обман.
В моём мире — две луны печально,
Смотрят синью, сквозь густой туман.

Моему, мир параллелен этот,
Пересечься, не должны они.
Но соприкоснулись как-то где-то,
И теперь, влачить мне в этом дни.

Я не помню мига перехода,
Лишь проснувшись вижу что одна,
Смотрит с неба в ясную погоду,
Не такая — жёлтая луна.

А когда мне солнышко лучом,
Не зелёным глянуло в окно.
Понял я, что в мире мне чужом,
Жить отныне, Свыше...

Если попросит Звезда из далёких небес полететь с тобой…
Станет движенье повсюду другим, хоть и не было им никогда…
Вряд ли найдёшь полёт Тишины, если был потерян покой,
Но… до полёта придёт Тишина, и имя ей будет – Звезда…

Я созерцал, на берег глядя, барханы моей судьбы,
И замечал в движении волн Солнца манящий свет.
Ставя ритмы людей простых – игрою своей – на дыбы,
Молча хотел, чтобы всё сбылось, но пришёл лишь Один ответ…

Этот ответ даровал мне Силу, медлительность взяв взамен...

Этот антициклон долгожданного лета,
После серых дождей поднимал настроение.
Сине-море зовет,под копились монеты,
Это чудо-вода,это- богоявление.

И уже посинев от контраста с водою,
Истрепав всю подошву о скользкую гальку.
Захлебнувшись соленой прибрежной волною,
Впечатлен бесконечною синею далью.

И с ожогами кожи вернулся "Годзилла",
Красных глаз сумасшествие долго проходит.
Очень больно лежать, это чертово пиво,
Эта странность, всегда, очень поздно доходит...

Летний тихий вечер плавно переходит в прохладу ночи,
Сменяя ало-огненный закат на позолоту лунного сияния,
Которая искрится приветливыми звездочками в июльской ночи,
А ветерок играет светлым изумрудом лиственных дерев.

Ветерок предгрозовой в танце кружит листочки тополей,
Ее шуршанием мелодию июльской синей ночи напевая.
А стройно-высокие деревья, раскинув ветви, словно руки
Качаются под свистящим ветром грозовым, разгоняя тучи…

Природа летней и прохладной ночи волнуется и ждет грозы...

Лёгкое небо июля –
Трепетные шелка…
Что ж вы меня обманули,
Белые облака?

В синие-синие дали
Вас проводив, стою…
Счастье мне наобещали –
Выкрали жизнь мою.

Знать, по чьему-то навету
Сделали это вы…
Вторит звенящему лету
Тихий шелест травы.

В золоте солнца сияя,
Катит воды река…
Я вас прощаю, прощаю,
Белые облака.

I

Когда у ночи вкус
бессонницы и ветра,
когда сквозь шапки сосен
льётся влага звёзд,
и в памяти ладоней –
теплота песка,
а на крыльце –
ленивый хор цикад,
я прикасаюсь,
словно к девственной прохладе,
к полночной тишине,
набросив тень на сердце,
и нахожу в луне –
печать Джоконды,
и жду рассвет,
боясь пошелохнуться,
чтоб не спугнуть туман
седой реки.

II

Вечер
разбросал сто дорог.
Солнце качнулось на ветке.
Саван рубиновой пыли
лёг закатом на берег.
Птицы, лесные...

Москва вся листвяною прелью пропахла.
Дождями насквозь пропиталась Москва.
Трава на газонах пожухла, зачахла,
клочками торчит, ни жива ни мертва.

За окнами сумерки синие, синие,
Луна полыхает, как в море маяк.
Какую тоску навевает предзимье!
В душе – беспросветный, космический мрак!

Москва вся листвяною прелью пропахла,
промокла насквозь от макушки до пят.
И звёзды, совсем как озябшие птахи,
на краешке тучи, нахохлясь, сидят.