Синицы зажатой в ладони

Не постучит условным стуком,
В твоё окно, моя ладонь.
Мы всё решили уж как-будто,
Ты душу взглядом, мне не тронь.

Не береди им, мои раны,
И грустью взора не тревожь.
На нас у Неба свои планы,
И в моём сердце боли нож.

Не вопрошай в молитве Бога,
За что разлука нам с тобой.
Такая нам дана дорога,
Так нам назначено судьбой.

На небо солнце туча скрыла,
И стало в мире враз темно.
Любовь твоя, была бескрылой,
И быть нам вместе не дано.

Не постучит условным стуком,
В твоё окно...

Где-то в отдалённой части света...
Не дойти туда и не доплыть.
В замке живёт грустная принцесса...
Сочиняет грустные стихи.

Это царство грусти и печали...
Там цветут печальные цветы.
Когда плачет грустная принцесса...
Опадают грустно лепестки.

Ночью видит грустная принцесса...
Сны о неслучившейся любви.
И проснувшись утром на рассвете...
Пишет в рифму строчки из души.

Залетела к ней в окошко птица...
И вопрос принцессе задала.
Отчего ты странная такая...
Не смеёшься и...

Не унести миров в котомке,
Не унести морей в ладони.
Поймут ли что-нибудь потомки,
В чужой им песне-полустоне?

Поймут ли, совести шептанье,
Поймут ли, в чём певца печаль?
Ведь спрячет радость и страданье,
В себе, времён и жизни даль.

К себе не знавший снисхожденья,
Жалел их, тех кем был судим.
Не взяв их зла, им дал прощенье,
Оставшись, миру их чужим.

Бездонным небо лишь казалось,
В него упавший, сгинул в нём.
И не спасла от боли жалость,
Прощенья праведным огнём.

Не...

Пух невесомый, первых снежинок,
Тает коснувшись, ладоней тепла.
А в луже крошево, чуть мутных льдинок,
Есть во льду тонком, хрупкость стекла.

Меньше с годами в сердце восторга,
Белой красою, зимы ледяной.
Зимняя скользкой, бывает дорога,
И ненадёжна, тропа под ногой.

Падает снег, неся весть о метели,
А душе хочется солнца с теплом.
Станет ознобом, мороз первый в теле,
И я с прогулки, спешу скорей в дом.

Первый снежок, чистый словно невинность,
Мир запятнает, следами людей...

Небес проклятье и востог,
Плеснули в мир судьбы ладони.
Грустит распятый людьми Бог,
На, ими ж, созданной иконе.

Даётся людям жизни крест,
Без прав замены и продаж.
Мы все рабы путей и мест,
В них судеб прихоти и блажь.

Мир строгих логик и абсурда,
Наполнен странностью примет.
На счастье бьётся в нём посуда,
И без копейки — рубля нет.

И не поможет жизни опыт,
В местах где правда не твоя.
Разнятся мерностью расчёты,
В различных сферах бытия.

Небес проклятье и восторг...

Сердце степи погремушкой поёт:
«Попробуй, как заканчивается и как начинается жизнь», -
произносит она поцелуем...
И поля, располосованные плетью её хана,
распусКаются маками...
Сплетаются языки, тела и тени...
Она прикрывает голос рукой,
И пламя, восходящее к кончикам её пальцев,
обретает натяжение.
Красные печати на белом ветру
Цитируют ритуалы близости,
Перемешивают акценты
И смотрят, как огонь перемещает нас по ветру.
Бока зверя, плененного ногами,
Где ковыль обезумевшей лирой...

Упала в ладони остывшая вечность грёз.
И позабыть обо мне – для тебя не вопрос.
Белая вьюга моих опечаленных чувств.
И вечер отчаянно пуст.

Припев:
Одиноко.
Одиноко.
Спит любовь у
Своего истока.
Не мечтаю.
Не мечтаю.
Замерзаю.
Замерзаю.
В безысходности я
Замерзаю.

2
Слезами прольётся земных откровений свет.
Может случайный звонок – от тоски амулет.
Дремлет спокойно услужливый мой телефон.
Вновь сердца отчаянный стон.

Припев:
Одиноко.
Одиноко.
Спит любовь у
Своего...

Я начал писать это стихотворение с самого рождения...
Оно приближалось, оставляя следы во времени и траве.

О, дорогие нежные убийцы,
О, вы привыкшие к цветам...
Здесь никто не может написать слово «цветок»,
не желая его срезать.
Нет, не ставь меня на весы,
Там, где я прижимаюсь губами к небу...
Там, глубоко в твоём ребре, цветёт роза.
О, пламенная арфа - ночь,
О, звуки колыбельного дождя в листве,
Что сонными ладонями прикрылись...
Пустите их ко мне.
Всей обнаженностью своей
Я...

Розовый лепесток, упавший на ладонь,
Может сказать больше тысяч слов.
Взмах крыльев бабочки перед твоим лицом
Приближает тебя к просветлению
Быстрее многих книг,
Сбрасывая десятки смысловых оков.
Только вглядись и обретёшь огромное в малом.
Без усилий и достижений достигаешь.
Ты скажешь – это ничтожно? Не важно?
Но это жизнь в тончайшем её проявлении,
А ты частица этого.
Энергия Бога у тебя на ладони,
Позволь себе принять её.
Энергия Бога у тебя перед лицом,
Позволь себе увидеть...

...И этот дождь закончится, как жизнь...
И наших душ истоптанная местность
с провалами изломов и кривизн
вернется в первозданную безвестность.

Там, в темноте, Предвечная Река
к своим пределам тени предков гонит,
и мечутся, как звери, облака
под взмахами невидимых ладоней,
и дождь, слепой, неумолимый дождь,
питая переполненную сушу,
пророчеством становится, как дрожь
художника, рождающего душу.

...И наши голоса уносит ночь...
Крик памяти сливается с пространством,
с молчанием...