Сидя в дза дзен

Победы великого война и простого невежды
Вся раса ждала, ослепляла к нему сопричастность,
Но не дождалась, и вновь самой кроткой и нежной
Забылась во сне, улыбаясь сквозь слезы, гуманность.

Лонгина копье расцвело в тишине на рассвете,
Ему все простилось: убийство, и боль, и страданье,
А рядом сидят Им любимые мудрые дети,
Застыв от испуга в глубоком немом созерцанье.

Плевелы растут, наливаясь, и в мирном покое, –
Опять избирательность тел, без анализа духа, –
Напрасно всем дарит...

Ночь унесла твои мысли прочь.
И уже никто не в силах помочь.
Ты сидишь в темноте, ты сидишь в тишине.
И неярко звезда горит в вышине.

Но горит не только она.
Твое сердце сожжено фактически дотла.

Это чувство боли, момент неопределенности.
Наверно, стоит отбросить все условности.
Наверно, стоит вспомнить,что ты не поэт.
И живешь на свете не так много лет.

Но за эти годы натерпелся столько,
Что уже риторичен твой вопрос "сколько?"

Но, пройдет время.
Ты проснешься утром...

Где небо точь-в-точь, как синяя краска,
Раскинулся лес у белого замка.
И ночью, в лесу том, под старою липой,
Сидит моя фея с волшебною книгой.
Сидит и листает, старинны страницы,
А то, что прочтет, потом в снах нам приснится.
Да только грустна волшебница-фея,
Становится книга всё злей и страшнее...

Догорает сигарета,
Остывает серый пепел,
Ты сидишь и ждешь ответа,
Ты сидишь и ждешь ответа,
За окном холодный ветер,
Признак выцветшего лета.

Догорает сигарета,
Дым под потолком завис,
Лампа светит тусклым светом,
Лампа светит тусклым светом,
Лег на сердце камнем где-то
Призрак умершей любви.

Догорает сигарета,
Все как будто бы как прежде,
Но далеко уже ты где-то,
Но далеко уже ты где-то,
Я погасил своим ответом
Огонек твоей надежды.

Мы, такие разные, с тобой,
Ссоримся по пустякам, бывает.
Глупыми, бываем мы порой,
И лишь сердце, это понимает.

Разбежимся, по углам сидим,
Дуясь, и не смотрим, друг на друга.
Мы сидим с тобою и молчим,
А ведь жить, не можем друг без друга.

Сердце плачет... шепчет и стучит,
Подойди... поцелуй... обними.
Он ответит тебе, не смолчит,
Лаской грусть, с него ты сними.

Мы ведь любим, любим, с тобой,
Ну к чему эти глупые споры.
Поцелую тебя, мой родной,
И забудем, не нужные ссоры...

Ты немного помысли иначе,
Ты иначе другого представь,
Видишь, женщина старая плачет,
Видишь, нищий идет… и не жаль…
Посмотри, вон ребенок смеется,
Там - собака рванула в кусты…
Видишь, умерший, сердце не бьется,
Ну, а там… - там дерутся бомжи…
Тот - известный поэт, тот - учитель,
Ну, а этой - сидеть и сидеть…
Музыкант, алкоголик, правитель,
Мудрый, глупый, нелепая смерть…
Знаешь ли, эти судьбы есть в каждом,
Сотни судеб в одной лишь душе,
И из глаз смотрим в мир не однажды -
Всяк...

Встань на позицию природы,
Представь, в эпоху перемен
Народ нетитульной породы
Живей стал чем абориген.

В столице отворились ставни.
Двор проходной у нас теперь.
Традициям согласно давним
Тащить удобней через дверь.

Законы шлёпает в законе
Очередной бандитский клан,
А кто пока ещё на зоне,
Сидит, потягивает план.

Здесь полстраны хвостом виляет.
Где процветает кумовство,
Там никого не удивляет
Единоверия родство.

Татары правят на вокзале,
Азербайджанцы там и тут
На...

Дальше - речь о содомской дряни,
Что превысила Эверест,
Как наказаны содомляне
И, конечно же, про инцест.

Лот сидел у ворот Содома,
На пришельцев намётан глаз,
Пару ангелов возле дома
Заприметил в вечерний час.

Встал, чтоб встретить их, поклонился
Гибкий в поясе до земли,
Как хозяин засуетился,
На жёну закричал: «Стели!

Государи мои, ночуйте
В моём доме. Придёт рассвет -
Отдохнувшие вновь кочуйте».
Но пришельцы сказали: «Нет,

Мы не станем тебя тиранить,
Здесь на улице...

«Ты теперь идешь за Иордан
Овладеть землёю и народами.
Эта первобытная орда
Вздорная подчас и сумасбродная.

Города туземцы возвели,
До небес воздвигли укрепления.
Многочисленней иной земли
Те аборигены в поселениях.

Предком их был исполин Енак
И сыны его великорослые,
С голову осла у них кулак,
И такие же они безмозглые.

Те народы больше и сильней
Чем Мой Израиль, за всех страдающий,
Но из всех иных чужих огней
Мой огнь будет самый поядающий,

Истреблять ему любую плоть...

Аарону с Моисеем
Иегова дал наказ:
«Этот месяц всех главнее,
Первым будет он у вас.

Укрепит народ он в вере,
Ускорение придаст.
А язычников потери -
Нам не горе, а балласт.

В этом месяце линяем
За граничную межу.
Дабы вас не ущемляли,
Сам за этим прослежу.

Час отбытья от причала
Передаст с небес гонец,
В нём конец того начала,
Где прервется, наконец,

Цепь египетских страданий...
Страж сведёт вас до земли,
Где вы, пыль стряхнув с сандалий,
Молочка б испить смогли...