Шутка лирика

дьявольский orange закатного шара
рдеет над ухом огненной сферой,
раненой ласточкой бьется кривая
горизонтальной дали; примерно

на расстоянии – дланью подать –
тёмное море, волны-сирены,
тенью сиреневой пенная рать,
гребней сапфировых рваные вены.

месяц заточенный режет равнин
облачно-карих, небесно-дремучих,
сумрак прожаренный, и исполин
влажный утёс отливается тучей.

бег сатанинский плеяд и пожар
кедров кудрявых; с аллей-одиночек,
в алых следах поцелуев, скрижаль –
течь...

небесной влаги бирюза,
разорванная криком птицы –
так начинается гроза,
так продолжает свет клубиться –

дождливый светоч облаков.
процессия на миллион
столетий, душ, миров,
изъеденный огнём объем

земли, червивый корень
всех адских мук, беззвучный тлен
неспетых песен, боли
учебный план, пустоты стен –

всё выльется дождём,
чей среброликий вал –
любви печальный гонг
в расколотого черепа бокал,

в зрачков ожог, в лакуны
выпавших волос, под сердце ледяное.
перебирая руны...

Я не верю в измены
Измен просто нет

Если кто-то жаждет перемен
Значит, в нем погас свет

От любви невозможно уйти и предать
Это единственное
Ради чего стоит жить, страдать, умирать

Если любит - никогда не предаст
Если не любит, тогда
Значит он прав

Любовь - не любовная игра
В ней нет обмана, и нет в ней зла

В состоянии любви
Проявляется жизнь
До конца гори
Без конца люби
….

Милые женщины - пожалуйста!
Не жалуйтесь на измену
Измен просто нет
- А что же есть...

Берегите любовь,
Она Богом даётся.
Пусть кипит в жилах кровь,
Пусть с груди вашей льётся
Яркий чувственный свет,
Вам ниспосланный Богом.
Пусть у Ваших детей
Будет лёгкой дорога.

Пожалуйста, снимайте сапоги,
когда заходите к другому
в Душу.
Возможно, там не прибрано – с тоски…
Или ремонт…
Но вам – нельзя. С подошвой.


Поэтому придется босиком.
По углям раскаленным. По щебенке.
Сперва искать
то правду… то закон…
Затем – навыться. В полной отщепенке.


Вот так… вот так… среди фугасных мин
пехотным шагом –
буксовать в болоте!…

Но вы же знали. Здесь особый мир.
Вы знали, черт возьми, куда идете!!…


И гонор ваш давно смололся в снег…
И зубы в...

Пришли искать спасенья на Земле,
Надеялись: жизнь обернется счастьем,
Но в полной мере воздано вполне
Разлук, утрат и горестей ненастье.

От них не спрятаться в своей квартире
И на феррари вдаль не ускользнуть,
Вновь мимо цели ты промазал в тире,
Назавтра твой тебе неведом путь.

О! Что мы в прошлых жизнях натворили?!
Нам не дано в их зеркало взглянуть.
Коль прежних мы грехов не искупили,
Постигнуть не сумеем новых суть...

Друзья, далекой юности моей,
Высоцкого мы наизусть учили,
И под мерцанье белых фонарей
Простой Агдам в беседке круглой пили.

Мы были молоды, чисты, наивны
Звезду надежды в сердце берегли,
И царской поступью и с гривой львиной
На тропы жизни смело мы взошли.

В душе заветам вечности верны,
Мир мерили шкалою беспредельной
И думали, что если вместе мы,
Под силу нам печать стрижали древней.

И мудрость вся сокрыта внутри нас,
Хранители ее и лицедеи,
И верили, что в самый трудный...

Над зеленым прУдом,
поднабравшись сил,
жаворОнок чудо
утром сотворил.

В высоту взметнулся,
безрассудно смел.
Словно колокольчик,
в небе зазвенел.

Виден еле-еле.
Сыплет с высоты
золотые трели
в росные цветы.

Тонкие рулады –
словно кружева.
Звуков водопады.
Неба синева.

Люди! Тише, тише!
Пусть, забыв про сон,
вся Земля услышит
поднебесный звон!

смотри, бежит по чёрным венам,
по темноструйной пустоте,
сплетённое пространство-время,
и радиус безмерности вращая,
гончарный круг ночного неба
хранит Адама глиняный сосуд,
чьи, плоть тепла и кровь живого света,
обожжены, зачаты и отлиты
в столпах из водородной пыли,
и чья душа, грех первородный,
глотнувшая в ядре протозвезды,
творящей милостью луны,
есть заповедь единая ночная –
не убивай прекрасного,
и Евы яблочную сладость
познай во всем великолепье
нежной боли…

Интеллигентный пьяница июнь лизал сапфиры луж озёрных,
а город чахнул в солнечной пыли. Сплетались липы сетью малахитов;
плелись обугленные гребни облаков, на черепицу тяжестью дыханья
смотря с небесной мостовой. Шумели трав надорванные крылья,
и, жаром ветра приземленные, ложились под серп глухих подошв.
Сквозь ржаво-пепельный загар стреляли током грусть, и сухость, и усталость
полуоткрытых окон и дверей. Молчаньем рыбьим холодело
трамвайное кольцо зрачка; и, лишь пыльца дрожащая...