Шуршанье

взмахнёт случайно ёлка рукавом,
ладошкою потянется пружинно
и в это же мгновенье сонный дом
наполнится шуршаньем серпантина,

мишурным блеском, взрывом конфетти,
рассыпавшихся, словно конопушки, ...
тревожащим желания в груди
смолистым лёгким духом;

а с макушки,
вознёсшейся под самый потолок –
из колкого густого изумруда –
посмотрит ясноглазый ангелок
с улыбкою, сулящей радость чуда!

Жизнь сгорала словно свечка,
Огоньком во тьме веков.
Било тихо в грудь сердечко,
В ритме внутренних часов.

Было время субъективным,
То летело, то ползло.
То коротким став, то длинным,
То добро несло, то зло.

Лет десятки за спиною,
Стали прошлым навсегда.
Смыло времени рекою,
В Лету дни их без следа.

За окном дождей шуршание,
Там зима и снег есть в них.
Остудило мир касание,
Их ладоней ледяных.

Жизни свечка догорает,
Тает дымкой тихих снов.
Река времени смывает,
Жизни...

О, снисхождение дождя!
Бездонна чаша небосвода,
обильно льёт на землю воду,
бездельем нас с ума сводя.
Сыры эскизы сентября -
его размытые пейзажи
и акварельные пассажи
сыры, по правде говоря.
И в этой влажной духоте
всё столь медлительно, беззвучно,
однообразно и докучно,
что так немыслимо хотеть
и требовать прощальной дани,
ещё, последнего тепла…
Но всё же радуга взошла
дугой по краю мирозданья.
Сквозь зыбкий, призрачный портал,
где осень с летом разминулись,
струятся...

Листвы багряной, кровью осень плакала,
Её разбавив, рыжью желтизны.
В просвет меж туч, копьём луч солнца яркого,
Бросала в серость, грусти тишины.

Копьё луча, пронзив листвы багрянец,
Кровавым всполохом, меж скошенной травы.
А листопад, послал в последний танец,
Красу печали, высохшей листвы.

Лишь только в осени, звучит гимн увядания,
В нём и плачь-песня, клина журавлей,
И павшей вниз, листвы в лесу шуршание,
И шум осенних, проливных дождей.

Меж лета и зимы страниц лежит,
Лист...