Шумели рощи

Забудьте боль, утраты и печаль,
Обиды, оскорбления безвинные.
Весна! И над планетою звучат,
Лаская души, песни соловьиные!

Неугомонный город присмирел,
В ночные рощи всматриваясь окнами,
Взахлёб пьёт эту искреннюю трель
Бессмертную, кристальную, высокую.

Мы словно причастились чистоты,
От суматохи – суеты остыв,
И окунувшись в аромат сиреневый.

Не забывайте слушать соловьёв,
Их трелями Любовь ещё поёт,
И в этом мире нет прекрасней пения!

Мне унынье в час ненастья чуждо.
Не тоскую и не плачу я.
Снится мне сиреневое чудо.
Слышу в роще трели соловья.

Позабыв о бренности и тлене,
И о всех невзгодах бытия,
Я вдыхаю запахи сирени
И внимаю пенью соловья.
31 марта 2011 г.

Положу на сердце отголоски жреческой поэзии волн фисташковых.
Тишину льняную, хлопок облаков, свечи рощ сентябрьских приму себе в собратья.
В зеркале руды ночной старателем возьмет меня пещерная луна.
Почерком олив под ониксом дожей след свой разукрашу,
след, ведущий в кому белых ароматов мрамора зимы, след, ведущий в платье
снов аквамариновых речных, след луча окна,
пробивающего мрак гробов панельных глянцем родников.
Музыка колодезного дна расплескалась бриллиантовым приливом...

Все для человека, что Создатель создал -
На земле растенья и на небе звёзды,
Чтобы, умирая, те несли удачу...
Только через жертву, и никак иначе,
Человек тем даром пользоваться может,
Для тепла напялив содранную кожу,
Вырубая рощи на свои жилища,
Разговор особый про мясную пищу.

Даже хлебных злаков жатву и покосы
Без серпа представить невозможно просто.
Ритуалы, знаки святости, любови -
Сплошь меха и кожи... Не моргнув и бровью
Ради чувств, ведущих к близости интимной,
Оборвёт...

Забыты заповеди нами,
Лишь уповать на чудеса,
Любовь и ненависть кругами
Нам заслоняет небеса.

На исповеди – ложь в законе,
А клятва попусту дана.
Все наши аисты – вороны,
А, правда, вовсе не одна.

Покаюсь, стану на колени,
Заплачу шепотом молясь,
Замру, всего лишь на мгновенье…
Так жизнь моя оборвалась.

Теперь плита вдохнуть мешает
И черви нарушают сон,
Взойти б весенним урожаем
И пылью сесть на гладь икон.

Была б душа и сердце билось,
О сколько б мог я изменить,
Но...

В теплице майских богов созрела дождей лучезарность.
Выходи, впереди шаги-снегоступы в лимфу дорожную.
Оглянись, море лиц со страниц изумрудной книги
расписались душой неумытой в лужах хрустальных,
покатились шарманкой, стеной бледнокожей
на южную сторону неба, навстречу душистой стихии

стихов лесостепи. Впрочем, сон тоже уместен,
когда не по средствам скупаем огонь земляничных фонтанов
с витрин каприччио лета. Колется мозг от розги
воздуха прелого, молится на березовый крестный
ход...

Горькой славой своею , Любовь,
Ты меня одарила земною
И весна вот пришедшая вновь -
Только жаль , ты сейчас не со мною…

Ты меня вспоминай иногда
На рассвете грядущего лета ,
Только знай - никогда , никогда
Наша песня не будет допета …






Признание …

Я люблю глаза твои большие -
Цвет сирени , твой туманный взгляд,
Я хотел всегда иметь такие
И к тебе чтоб не было преград …

Дорогая , милая дивчина ,
Как тебя я искреннее люблю,
Я хочу, чтоб подарила сына ,
Я тебя за...

Жизнь не по лжи – дорога цена – драгоценна – примешь ли ты меня
с заусенцами слов, с черной скорбящей истиной, с чистым алмазным
лезвием, вскрывшим скорлупки подтекстов. Нежные песни –
слепы; сочные рощи – расплывчаты; северный воздух – прозрачен;
долгая ночь – терпелива и глубока. Сахарные конфетти для тебя –
мне, что скрежет железных петель; ласки апрельской ливень чумазый –
мне, что душа черепичных барханов – сможешь вобрать эту честную,
злую весну моих глаз, это волчью преданность...

Пьёт сорока из арыка,
Птице пьётся хорошо!
Рядышком цветёт клубника
И смородина ещё.

Солнце льётся цветом злата,
Распускается листва,
На опушке звери рады
Днём и с ночи до утра!

Ветер нынче дует тихо,
Нам прохлада не страшна.
Скачет время в роще лихо
В час, когда идёт весна!

В Зурбаган! В Зурбаган! В Зурбаган!
К тесной гавани – пёстрой и грязной,
Где сидящий на лавке ага
На прохожих взирает праздно.

В Зурбаган, где над рощами мачт –
То ли снег, то ли пух тополиный,
А безмерно счастливый толмач
Переводит китайцам Грина.

Паруса-пузыри, вымпела,
Черепица на крышах алеет…
Иисус, а за ним и Аллах
Выпускают детей в аллеи.

В Зурбаган, где любовь Суринэ
Извлекает из гроба Пьера,
И для каждой прекрасной Инес –
Парус алый и парус белый…