Шторм

Врут опять враги и други,
Добром други, враги злом.
А ветра, бурь буйных слуги,
Воют волком, рвутся в дом.

Их ничем не успокоить,
В них дыхание штормов.
С ног собьют не зная совесть,
Тех, кто к ним был не готов.

Гнев безумства безрассудность,
Вложит в дел творимых ход.
И слов глупых, зло и глупость,
Не готовых к ним, сомнёт.

Кто-то волки, кто-то мыши,
Кто не съест, того съедят.
От добра добра не ищут,
И Сын Бога был распят.

Жизнь бегу, в мне данном круге,
Повторяется...

***
И свет ещё должен пробиться
из горячих недр наружу,
чтоб излиться из Светила

и оттенённым ещё быть в пути
завистливою тьмой,
чтоб засиять с тем большей силой.


***
Не в человеке ли р а з у м н о м,
органично сочетаясь, претворение своё
находит множество Божественных Идей,

как в микрокосмосе его же
сублимируется, словно в общем фокусе,
сияние бесчисленных Космических Огней?


***
В штормах земного бытия –
там, где едва ль помогут
даже атлетические мускулы и жилы...

Жизнь словно чемодан без ручек,
Нести неловко, жаль бросать.
А случай, то как злой попутчик,
То добрый, как родная мать.

Живу без цели – по привычке,
Суетен, сер, инертен быт.
Сгорая, пальцы обжигают спички,
Их пламя, долго не горит.

Меняет время лик планеты,
Стал штормом ветер перемен.
И не укрыться от них где-то,
За крепкостью надёжных стен.

Времён, не лучших я желаю,
Я худших, не хочу узнать.
Как есть, я данность принимаю,
Но в ней, собою хочу стать.

А жизнь, как...

Я слышу одинокий голос чайки
В предутренней лазури эмпирея,
Златое солнце на правах хозяйки
Толкает сумрак в океан Протея.

Не спал всю ночь, глаза свинцом
налиты,
Висит на шее каменем гранит,
Уже который день щека небрита,
И хаос размышления штормит.

Качаясь, выйду на ногу босую,
Хладит безбожно мокрая земля,
Чарует живописностью округа
Под пение свиристели и щегла.

Поднялся диск над сонным
горизонтом,
Как матушка, закутал в тёплый плед,
Мне полегчало, чувствуя заботу...

Хочу на море,
Почти мечтаю.
Ходить по волнам,
Искать ракушку.

Подставить ушко,
Там море слышно.
А год, который,
Нас успокоит.

И скажет громко,
Не будет моря!!!
На дне опасность,
Нырять не буду.

Во сне лишь море,
И стаи чаек.
Молчи же море,
Шуми же так же.

А может отдых,
От нас так нужен.
Венеция лебеди,
Кто очищает?

Кого мы слышим,
Кого мы видим?
На море штормы,
А мы как в клетке.

Заблудилась как-то раз Фортуна в переулках узких, перекрестках,
И никто не указал дороги, по своим делам бежали взрослые, подростки.

Никому и не дознаться было, что о помощи их просит Царь Удача,
Все неслись, неслись за миражами, думали, что знают все задачи.

Всё считали, что умнее всех на свете, им сам черт не брат, бог не указка,
Золотые волосы Фортуны им казались старой, глупой сказкой.

Так она и бродит одиноко, и всё ждёт, когда её услышат.
Прекратят нестись по жизни штормом, и...

Он видел, как волны сливались с зарей.
Он шёл за своей путеводной звездой.
В безумии шторма свой ветер ловил,
С улыбкой реальности жизни творил.

Он слился с потоком, он сжился с Землей.
Но помнил всегда звездный дом свой родной.

© Copyright: Надежда Мунцева, 2020
Свидетельство о публикации №120062601420

Автор: Василий Пузырёв

Вечные странники

Цветной наряд примерили леса,
Так осенью всегда у нас бывает.
Мы в это время слышим голоса
Гусей, что на зимовку улетают.

Не ведая запретов и границ,
Они по осени полмира пролетают,
На языке своём печально окликают
Людей из малых деревенек и столиц.

Летят они из века в век,
За осенью вдогонку поспешают,
Вернутся ли весною все, кто знает,
На берега родных озёр, морей и рек.

Я им желаю доброго пути,
Пускай сквозь бурю и шторма...

Меня сегодня непогодит
и листопадит, и штормит,
Октябрь осенний блюз выводит
И в вихре ветреном кружит...

Я с головой накроюсь светом
Почти забытых летних грёз,
Пусть за окном бал правят ветры -
Со мной июньский штиль берёз.

Этот порт как тюряга.
Крейсер спит у причала.
Он давно не салага.
В жизни видел немало.

Плавал в дальние страны.
Был свободным и сильным.
Бороздил океаны
И из пушек обильно

Поливал много целей
В легендарных сраженьях.
От штормов и от мелей
Не терпел поражений.

Но однажды стал старым
И дедулю списали.
Жизнь такая настала,
Что сумеет едва ли

Он поплавать на воле,
Пострелять по мишеням.
Крейсер слаб, крейсер болен
И не будет свершений

И не будет свободы.
Лишь тоска о...