Шорох

(Осень)

Тишина;
Слышен в листве не опавшей
Шорох дождя.

На донских степных просторах…
Запах душицы, цветущей степной!
Слышен под ногами листьев шорох…
Ветер веет над батюшкой рекой.

В небесах на Дону… горят закаты!
Над донской вечернею водой…
Здесь поют хорошо… наши девчата
И хорошо быть всегда молодой!

Хорошо с тульской гармошкой,
Над Доном вечером с девчатами
сидеть…
Про донскую здесь сторонку!
Казачьи песни под гармошку петь.

Нам степь красотой своей играет
И родная на веки она нам мила…
Пусть вечерний закат догорает!
Над...

.
Я утром первый в храме…

Страшным

тебе не кажется наш век?

Твой каждый день – последний, важный,

и всё скорее жизни бег.

.

Я поздно понял, что для счастья

дарован колокольный звон:

сквозь жизни радости, ненастья

звучат и смех, и боль, и стон.

Тут, наверху с колоколами,

пред Богом, Родиной, людьми

молюсь… И ангел мой с дарами

спешит:

–– Ещё денёк возьми…

Печали не познавший доли,

душой не видит Неба высь,

не может радость пить

и воли...

Ночь хмельная весною особая,
Не сравниться с осенней никак.
И, поскольку я обе попробовал,
Сделать выбор мне, - сущий пустяк.

Просыпаться готов с птичьим пением,
Слыша шорох листвы за окном.
Если ты соглашаешься с мнением,
То подумали мы об одном.

Что творится весною с гормонами,
И без знаний подскажет любой.
Как застанет рассвет утомлёнными,
Так во всём виновата любовь.

Ничего не поделаешь, издавна
Жизнь с весной оживала, цвела.
Если я для тебя Богом избранный,
То по праву...

Цветёт наш папоротник редко –
Один лишь миг за целый год,
Увидишь вдруг цветущей ветку,
Знай сразу - счастье тебя ждёт.

Я сказку расскажу об этом,
Той сказке очень много лет,
Её я вспомнил как-то летом,
Хоть я не сказочник, поэт.

Жил-был Иван в одной деревне,
Был некрасив и неуклюж,
Не годен был в мужья царевне,
Не перспективный в общем муж.

Жил в покосившейся избушке,
Где помирать собралась мать,
Иван кормил, поил старушку,
Ведь в помощь некого позвать...

Ты где? Я совсем заждался,
Сижу готовый к нашей встрече,
Лишь шорох ветра в этой тишине
По портьерам входящей двери,
Через которую шагнёшь ко мне.

Шумят часы настенные,
Опять считают очень быстро
Часы, минуты, беглые года.
Я знаю, ты ко мне вернёшься,
И не покинешь больше никогда.

Уж сильно громко тикает
Секундная, до эха, стрелка,
Бежит вперёд, не повернётся вспять.
Я жду, мы снова будем вместе,
И на ночь дверь не буду запирать.

Себя себе зарифмовав на горе:
Кто я? Free гад?
Рогат?
И now гад?
Я сам себя подначивал: "Поспорим?
Попробуй - ка зарифмовать...
Закат!"

Зарифмовать жующую скотину:
Не ту, что в кабаке,
А у межи,
Слезу росы
И шорох паутины,
Что в море Невесомости
Дрожит.

Зарифмовать журчание цикады,
Парное утро,
Свежесть певчих струй.
И баню
С тазом деревенской бабы
В чертополохе, наглом,
Как буржуй.

Боль пня
У ног березовых сестричек,
Что в меру заскорузл,
Черен,
Мхат...

Как не печально, но опять похолодало,
Морозный воздух обжигает по утрам.
Я согреваюсь, не пройдя и двух кварталов,
Назло гуляющим по улице ветрам.
Мне хорошо, как и внутри, так и снаружи,
Я посещал вчера любимую свою.
Любовь съедается, как правило, на ужин,
Её на завтрак очень редко подают.

Приятно слышать под ногами шорох листьев,
Их уберут, когда они все облетят.
Я не привык один прогуливаться быстро,
Мороз добавил мне энергии заряд.
Иду домой и вспоминаю прошлый вечер,
Как...

Ты спи. Я посижу. Я не уйду…
На удочку, на длинную уду
отлавливает месяц рыбы звёзд.
На ели спит чудная птица клёст.
Ей снятся океан и острова,
протяжной песни вечные слова,
карибский берег с шепчущей волной
и шорох крыльев бабочки ночной.
У лёгких птичьих снов короткий век…
Не поднимай усталых влажных век,
поспи…
За стёклами - аквариум небес,
в их тёмных водах отражён подлунный лес,
в бездонном зеркале оконном отражён
и в-верх-ногами в небо погружён -
застряли пики елей в тучах...

Такая ночью тишина,
что слышен шорох снегопада…
Погасла лунная лампада
в провале тёмного окна.
На мир спускается зима,
смягчая улиц угловатость,
и укрывает сладкой ватой
скамьи, деревья и дома.
Слепая вьюга вяжет шарф,
в пушистой пряже звуки вязнут.
Фонарь, бродяга долговязый,
склонил плафона тусклый шар,
седой кивает головой,
судьбу покорно принимая.
Позёмкой чертится прямая
черта по чёрной мостовой.
Как будто делит белый свет
или итог ему подводит…
Моя бессонница...