Шли

Его необычному аппарату, исправительной колонии,
смертному приговору, (грех кричать убегающей, уб-
ежавшей крысе, держи, хватай вора, а ей как себя оп
равдать, убежал(а) первой, а корабль всё ещё на плаву,
- Ой, умора не могу.
Путешественнику, офицеру и его б......, без осужд-
ения и не смеха ради, без оскорблений и причуд и не
беда что на одного двенадцать иуд,........
такова жизнь наша, болят наши раны, смертной каз-
ни отсрочка, его гильотины, два крючочка, ладошки,
на одну...

От «Маяковки» толпы пёрли.
И мне, влекомому толпой,
Вдруг перехватывало горло
От безысходности такой.
В Москве гуляло бабье лето,
Но холод в душах от того,
Что шли артисты и поэты
И не к нему, а от него.
Талант всегда сгорает рано,
Паря над вечной суетой.
Писатель – не звезда экрана,
А он был всё-таки звездой.
В осенний день, такой прекрасный,
Сквозь слёзы в лиственном дыму
Несли кусты калины красной
Литинститутовцы ему.
Лежал спокойно,
Без укора,
Тревожный гул толпу качал…
А...

Чиновник наш для народа «радеет»…
Только простой народ его не разумеет.
Когда ж чиновник начнёт понимать…
Народ и Россию свою уважать!
Хотя он, народ и так «уважает»…
Цены в стране кругом поднимает.
Цены на всё, - такие подняли…
Аж простые россияне все закричали.
Ну и зачем здесь сильно кричать?
Чиновника надо здесь понимать.
Ведь старается во «благо» народа…
Да и во «благо» русского рода.
Чтоб крепкая нация наша была
И трезвой была всегда голова.
Вот на спиртные цены и подняли...

«Цу хаус хабе ихь драй киндэр» –
Так немец что-то говорил.
Дал шоколадку – «Ду нимс битте»,
И на коленки усадил.

Он звал меня не Рая – Яра,
И гладил всё по голове.
А я, от страха замирая,
Уйти хотела поскорей.

Что дал мне немец, я не знала,
Меня просила отпустить,
И к маме быстро убежала,
Не смея поблагодарить.

Припев:
А в нашем доме поселились немцы,
Мы жили в бане с мамой и сестрой.
Сказала мама: «Это иноземцы,
Нам нарушать не нужно их покой»

2
А немец стал носить...

На Оке, на Оке,
Красный бакен, вдалеке,
Мокли лодки у причала,
Отступала тишина,
Лыжницу волна качала
Голубая, как она.

На Оке, на Оке,
При попутном ветерке,
Музыка неслась некстати,
Полувальс, полуфокстрот.
И таранил белый катер
Застоялость местных вод.

На Оке, на Оке,
К плесу шли рука в руке,
Было грустно почему-то
Вдруг понять без суеты,
Что отпущены минуты
Нам для этой красоты.

Про Оку, про Оку,
Как умел, сложил строку.
Был веселым и беспечным,
Благодарным был...

Молодые леса зелены.
В стороне ото всех потрясений,
Здесь лучатся, чисты и длинны,
Золотые и гибкие тени.

Тут бывали когда-то с тобой,
Упивались неясными звуками.
Шли по следу за горькой судьбой,
А казалось, что счастье аукали.
1986г.

По статье 190 "прим"
Осудили, заключив под стражу.
Я то, думал, встречусь с ним,
Поболтаю и пображу.

Злость вскипает горячо –
В жизни всякое бывает.
Я то, думал, что ещё
Мандельштама почитает.

Хорошо, когда вдвоём
И без соли чтоб на раны,
Что Высоцкого споём,
Горько сдвинувши стаканы.

Не случилось, не пришлось,
Вопреки словам и фактам.
Это всё оборвалось
Недостойным горьким фарсом.

Возмущённый гикал зал:
- Истоптал святое, наше!..
Обвинитель восседал
Будто Воланд...

Гармошка на улицы вышла
Закончен запрет или срок.
Хотя и запела чуть слышно,
Но голос и чист, и высок.
А было же, было же, было
(Стремились на новый виток).
По улицам скользким, как мыло,
Поток настороженный тёк.
И лозунги – краше не надо
С высокой трибуны – "Ура!"
Пора краснобайств и парада –
Недавняя эта пора.
Где бодренький голос старался,
Сравниться с величьем идей.
Пред ними народ простирался,
Но не было только людей.
Недолгая эта потеха
Явила собой поворот.
Но вместо...

Баб Арише два до ста,
Пожила и походила.
Всё с ней было-перебыло
От рожденья до креста.
Повидала, Боже мой,
В судный день да не приснится…
Ноет к снегу поясница,
Да пора брести домой.
Утеряла голос звонкий,
А нужда согнула стать…
Две войны, три похоронки
И могил не отыскать.
Было время – звонко пели,
Что ни слово, то – борьба.
Петроградские метели
Долетели и сюда.
Уж каким надуло ветром
Новых в кожанках людей.
Красный флаг над сельсоветом,
Головёшки от церквей.
По живому шли...

Имеем всё, что Бог нам дал.
С годами – множим
Покой в семье, в быту аврал
И женщин тоже.
У друга крепкое плечо,
Его – не сдвинешь.
Живот имеет и еще
Виски в сединах.
Застолье ценит и вино
И сам – начальство.
В ребро стучался бес давно
И достучался.
Играет в тёмную с судьбой,
В глазах – тревога.
Пусть будет Бог ему судьёй,
И я немного.
Совсем не мягкая кровать
Венчает драму…
Вдруг начал коротко писать,
Где там Хайяму!
Лучится свет блудливых глаз,
Что остаётся?..
А может...