Шестая

На дежурство, на работу
Шёл простой советский мент,
Из кустов извлёк кого-то
Без штанов на белый свет:

- "Нарушаете порядок,
Штраф выписываю я,
И порядка того ради
Заплатите три рубля

По статье за акт соитья".
А в ответ: - "Супруги мы,
Но живём мы в общежитье,
Уплотнили нас как жмых,

На этаж пятнадцать коек,
Выселенья вечный страх,
А чтоб секс и всё такое -
Это только здесь в кустах".

Да, любовь сильней неволи,
Но закон её сильней:
- "Как? Так вас ещё и двое? -
Ну...

Это, мы так развлекаемся, улучшая других,
и себе спуска не даём, держись в тонусе,
выполняем завет полученный, идём по лучу,
в направлении севера, веря, надеясь, любя,
мир окружающий, да что я говорю, ты и сам
таков, просто молод, горяч, в руках молот,
а у нас палочки, тук-тук-тук, бордюр, напра-
вление правильное на ощупь, маемся, ничего
сделать не можем, ветер в лицо, упираемся,
инстинкт, болезнь, пошесть, по шесть в ряд,
колона и тебе поклон на…………………..

- А шестой?
- Опять твой, предательств и других обстоя-
тельств.
- Не понял.
- И не поймёшь, что курице вошь, сфера, перей-
дёт в тор и весь разбор.

Решил аттестацию босс с секретаршей
Своей провести и беседу ведёт:
"Из двух близнецов кто считается старше?"
Ответ ошарашил - "Кто раньше умрёт".

- "Допустим, что вы, возвращаясь с базара,
А может, с гуляния в центре Москвы,
С какой вероятностью вдруг динозавра
А с ним птеродактеля встретите Вы?"

- "Зависит от многого - день или вечер,
Когда этим ящурам проще летать,
Но если вопрос будет: Встречу - не встречу,
Тогда вероятность - ноль пять, на ноль пять".

- "Когда в миллионе...

Хватит, господа, грустить о сале:
кончились все пряники. Есть кнут!
Чем в нас, братцы, только не бросали!
Чем еще в нас завтра не метнут!

Что-то стали жалкие людишки
все злобней, и, кажется, подлей:
Плюшевым уже не лупят мишкой, -
больше дробью с парою нулей,

И снарядом крупного калибра,
минами из «Градов» и «Катюш»…
Тут уже совсем не до верлибра.
Только о спасенье думай душ,

Только бормочи под нос: «О, Отче!
То есть, извините, Отче Наш!
Скверные дела творятся, в общем...

В тазике мокнет задверная алая роза.
Черви трамваев вгрызаются в мокрый асфальт.
Город застыл в ожиданье зимы и мороза.
Толпы базарные... Это почти что Версаль!

Шесть этажей впереди. За спиною — четыре.
И на пути — паутина трамвайных путей.
Встречи под вечер увечат чугунною гирей,
Сердце сжимая капканом стальных челюстей.

Сотканы танковым током тупые доктрины,
Провод трамвайный свисает с замёрзших октав.
В окна напротив взирают слепые витрины,
Правой рукой первородное право поправ...

Тяжелеют веки, закрываясь,
Мысли сонные, как мухи в холода.
Пеленает тело моё крепко вялость,
Не хочу я ничего и никуда.

Спать — одно во мне желание,
Пошли Небо сон пожалуйста без снов.
Чтобы выключив на время я сознание,
Отдохнул от тихих и от шумных слов.

Спать — не думать ни о ком и ни о чём.
Надоели сны — проблем в них продолжение.
Спать — и стать во сне пустым и быть в пустом,
И забыть тревоги, мысли и сомнение.

А на улице мальчишка свистит звонко,
Вот шельмец, ночь...

Россия - свой модернизад
Ты не поднимешь за откат,
Ищи-свищи - наукоград
В счетах "блатных" олимпиад.
Рекорд особенный таков -
Два миллиона босяков,
Они следят с открытым ртом
Как девки прыгают с шестом.
Случился кризис наконец -
Мы все танцуем Медведец.
Включаю "ящик", свет тушу
Подставив уши под лапшу.
А там на них висит венец -
Четыре года - Медведец.
Смешались диско и балет
В один нестойкий полубред.

МЕДВЕ ДЕЦ
МЕДВЕ ДЕЦ

Но за спиной его - певец.
А мы танцуем...

Что за речка - Шестимир?
Точно Храм шести миров!
Бережками девясил -
Лучезарен и суров.

Шестимир! Такое имя,
Что кольчуга из свинца,
Подошло бы для мужчины
С духом рыцаря, бойца...

Взлёт безумной стрекозы.
Струи воздуха свежи.
В предвкушении грозы
Оглушительны стрижи.

Ивы смотрят в гладь реки
С восхитительных холмов.
На ладонь моей руки -
Окрылённый жук! Письмо!

Словно люди, деревца
Вдалеке, на холм взошли,
И с небесного лица
Слёзы лета по-тек-ли.

Костлявый месяц изогнулся под давлением таски,
Он приподнял свои вески, но снова погрузился в бред.
Его заточенный хребет рвал ночи полотно – рассвет,
Его покроет этот свет, как в прошлой жизни нас пески.
Все дело в том, что мы близки. Он воспаленный в свете дня,
И прям как я, твердит о Боге. Ему б воды и в тень упрятать,
Он сух и чем осталось плакать? И снова собирался падать
Лишь бы не вспоминать себя. Лишь бы не вспоминать себя
Шесть миллиардов не довольны и он останется безвольно...