Шептаться

С тобою страсти ураганом,
Безумцем — в нём с тобою стану.
Блаженство, сделав мысль туманом,
Даст наслаждения нирвану.

Тебя, неистовою лаской,
С ума свести смогу опять.
В ответ, ты чуть дыша от страсти,
«Люблю!» - мне будешь вновь шептать.

Сольёмся мы душой и телом,
Для нас вокруг мир пропадёт.
Мы неделимым станем, целым,
Узнав опять любви полёт.

Кипуч мир, нет в нём постоянства,
Любовь лишь Вечности равна.
Не нужно слова ей убранство,
В душе, огнём горит она.

С тобою...

Он вырвался сквозь толщу мутной заводи
На гладь озёрную в безудержном томленье.
И поразился чудной дивной благости,
Неведомым ему божественным виденьем

Зелёный островок из крупных круглых листьев
Качался плавно, словно в зыбкой колыбели.
И лёгкий ветерок незримым взмахом крыльев
Оберегал покой их сказочной купели.

Дремали лебеди и камыши шептались,
Вдали восток светлел зарёй у горизонта.
И робкого рассвета краски разгорались.
Всё было в ожидании восхода солнца...

Два голубя о чём то ворковали,
И дружно бились два сердечка.
Шептались оба мирно, и, едва ли
Узнаем, обещал ли кто колечко.

А рядом ветки собирали в кучу.
И, чиркнув спичкой, вызвали огонь.
И пламя разгорелось, став могучим,
Пошло плясать, неистово, как конь.

О, наше незаметное горенье,
Не причинит кому нибудь вреда.
Создаст в природе умиленье,
И горизонту явится звезда.

Так размышляли голуби, взирая
На ослепительные всполохи огня.
Я жизнь другую плазмой...

Ах зачем вы, средь зимы туманы,
С гор сползли и мир укрыли мой.
Верить в вашу зыбкость я не стану,
Жить не буду, вашей сизой мглой.

Ах зачем, себя дал одурманить,
Ветер-друг, тумана дымом ты?
И прогнать его не в силах, пьяный,
Можешь ты, лишь шевелить кусты.

Ах зачем, обидные слова,
В спину ты, опять молва шептала.
Ах зачем, ты снова солгала,
Даря сплетней, людям грязь скандала.

Ах зачем — зачем нелепо, глупо,
Иногда живём, туманам веря мы?!
Засосав, трясина сплетни хлюпнет...

О море, что с покоем незнакомо!
Бездонное, безбрежное, как жизнь!
Для всех живых ты стало первым домом,
Когда водою земли облеклись.
Тогда ты волновалось и шептало
Какие то чудесные слова,
Но их никто не слышал. Пролетала
За эрой эра, но твоя молва
По прежнему тиха и непонятна,
Не сходна ни с одним из языков,
Но, словно шёпот матери, приятна
Морская колыбельная без слов.
Просторы вод лишь сверху своенравны,
Послушны ветру, рвутся в небеса,
Но в глубине зелёной и...

Сладило сладкое вино.
В ветрах востока удивляло.
В закате алом на песке.
Прекрасным телом танцевала.

Во взгляде карем только ночь.
Свои рассказывала сказки.
И удивляла вновь и вновь.
Когда давала виноград мне.

Какие дивные слова.
Губами алыми шептала.
И босиком ты на коврах.
Персидских страстно танцевала.

Когда рассвет позолотил.
И в одеянии прозрачном.
Я понял, как восток дарил.
Мне образ сладкий и прекрасный

Я помню весенние грозы,
Ручьёв серебристую речь,
Как плавно спускалися косы
С твоих нежных розовых плеч.

Как ярко пылали закаты
В вечерней седой полумгле
И губы твои ,как агаты
Всё ярче казалися мне.

Я помню,как звёзды мерцая
Шептались тайком в вышине,
Но азбуку звёздную зная,
Я слышал их песнь о тебе.

Как в чувствах к тебе признавался
Своей необъятной любви
Душою с душой целовался,
Губами целуя твои.

Я помню,любовь не остыла
Храню нежно в сердце своём...

Светало…за занавеской
Тихим шёпотом
Мелодия дождя…
Шептались капли
С листьями на клене,
Что у окна…
Капризом ветра,
Дождь с Востока
Принесен…
Твой голос
Шёпотом дождя:
«Ещё влюблен…»

Разносящийся пух тополей
Лёг на землю пушистым ковром
И щекочет мне кончик ноздрей,
Парашютом спускаясь в мой дом.

От него всё в округе бело.
Он заснул на дорогах, как снег,
Словно белой пургой замело,
Застилая глаза, как на грех.

По пушинкам тихонько иду.
Мне смешно и не видно пути.
Вот немного ещё, и смогу
Тополей я аллею пройти.

Пух напомнил мне детство моё.
Тополь рос возле самых дверей.
Шелестя, всё шептал о своём,
Солнце скрыв тенью пышных ветвей

Рады снегу каждый куст и деревце,
В белое одевшись, как в меха;
И Декабрь, зимы-старухи первенец
Тихий был, а мать была лиха.

Сам и не заметил как отцарствовал -
Всё шептали братья: Не пора ль?
Правили надменно и неласково
Брат Январь и младшенький Февраль.

Ветры одного по-пёсьи бешено
Выли и носились без ума,
А другой морозил, оборзевший, но
Как гордилась ими мать-зима!

С длинными растрепанными космами,
Строгая, холодная как смерть,
До поры, как прочь бежать пред вёснами...