Шататься

Стану сильным, бравым, ловким
Посредством стакана водки.
Победю врагов жестоких
Лишь одним нажатьем кнопки.

Посреди хребтов диванных
Грозен я! И нет мне равных
В стратегическом мышленьи,
Словно бог веду сраженье.

Ведь противник глуп как пробка!
Эй, жена! Да где же водка?!
Воин жаждою охвачен,
Средь подушек гордо скачет.

Ну, а что штормит, шатает,
Да в узёл язык сплетает?! –
Так попробуй сам с дивана
Всех врагов смести с экрана!

Сергей Аникин

- Зачем же шатаешься вечно ты к другу?
Не мог рассказать бы все тоже жене?
- Ну, слушай тогда, дорогая подруга,
Как осточертела с тобою жизнь мне.

Н.В.Невесенко

Не умел играть на гитаре мой дядя,
Но бренчать на ней страшно любил.
Когда с аккордами пьяный не ладил,
То по струнам отчаянно бил.
Музыка была никакая,
Шальные не слушались пальцы,
При этом он пел, завывая,
Про траву, что косили зайцы.
В конце горько-горько плакал.
Я думал, наверное, спьяну.
В телевизор кому-то дАкал
И руку тянул к стакану.
Выпивал содержимое махом,
Занюхивал черным хлебом,
Потом вдруг по-бабьи ахал,
И тянулся за партбилетом.
Выходил, шатаясь из дома...

«Да, замечательно, серебряный кубок, кружева,
полевые ромашки, цикорий, подушки и сундуч-
ки, ещё из той жизни, степь да степь кругом, пе-
реворачивание листов в альбоме, зеркальные
отражения в твоём проёме, ещё и ты маленький
мальчик, ещё пока бессмертен, (и ты), зайчик....»


Ничего кроме, света в твоём проёме, тьмы, сме-
ха, в мозгу прореха, эхо навсегда, непрекращаю-
щееся никогда, от сердца к сердцу, нагло и со ст
еснением, прежде и сейчас и потом, брёвна па-
мяти, потом...

Четыреста восемьдесят первый опус

Ветхий мрамор с меловых ланит
Докрошим хоть о звездах и небе,
Виждит персть, кто еще именит,
Кто и рек о тлеющемся хлебе.

Пойте, сильфвы, нисан золотой,
Мы ль во шатах сиреневых плачем,
Полны кубки паршою свитой,
Се, тюльпаны мы звездные прячем.

Се обводки тлеенных лилей,
Се тюльпаны, тюльпаны блистают,
Се на ветхость мраморных аллей
Тени мертвых певцов налетают.

Четыреста восемьдесят второй опус

.
Любят розы менины, сурьму...

Земля обетованная,
Священная земля
Евреями основана
Не без помощи Кремля.
Купала взывают к небу,
А грешки-то тянут вниз.
Поклонимся Божью гробу,
Убедимся, –не души каприз.
Яффо стены темны
Образ мой исчез давно.
Разговоры умны вел, как
Многим не дано.
Помнишь, как на пирсе
Дышится легко?
Вот, как на ладони
Легло море широко…
По песку и камням здесь ходил Иисус,
Мы шатались по барам и клубам,
Не пробуя святость на вкус,
Летали на авто по ухабам.
Мы жили без мяса, кошерно...

С повышением цен на лекарства…
В России происходит коварства.
Целый год в кулуарах гутарят…
Аж стены от споров шатает.
По регионам собрались ехать Депутаты…
Чтоб в делах подкрепить мандаты.
Как всё на самом деле происходит
И куда миллиардная деньга уходит.
Льготные рецепты проверят…
В этом плане точно поверят,
Что задолжности по рецептам нет…
Здесь в здравоохранении свой секрет.
Рецепт инвалиду не выпишет врач…
Хоть как в поликлинике не плачь.
Если нет лекарства в аптеке
И...

Не слушают "товарищи-потомки",
Слова, которые уложены в котомке.
Бреду, бреду уже не молодой.
Невзрачен скарб. Шатаясь и качая
Мой нищий дух витийствует у края
Где небеса смыкаются с землёй.
Ещё пока зелёные деревья
Не потеряли веры и доверья,
Тропа лесная дальше в глубь бежит.
Ну кто ещё приветит побирушку?
Ломают дух, как детскую игрушку,
Ремонту ничего не подлежит.
Душа и дух – созвучье корневое,
Всё это достоянье родовое,
Отнимут вдруг – и больше нет меня.
И белый свет...

Лучше смолчать о давнишних невзгодах,
Боже ты мой!
Если так падают на сердце годы
Тяжкой сумой.
Сколько мне весен ещё примечтается,
Сколько любви?
Если за окнами пьяно шатается
День на крови.
Вижу ослепшие звёзды над вязами,
Крыши в росе.
Были когда-то мы накрепко связаны –
Вымерли все.
Вижу оглохшие реки чугунные,
Колотый лёд!
Кто населил эти дали подлунные,
Кто здесь живёт?
Море крапивное, рельсы железные,
Жидкий бензин.
Падает на сердце тьма или бездна
С чёрных осин...

Я прожил мучительный год.
Как выжил?
Себе же на диво.
Весной посадил огород,
Взошли сорняки и крапива.
И душу,
И тело мне жгло
Шальное и знойное лето.
Зимой уходило тепло,
И сон покидал до рассвета.
Товарищ мой впрягся в дела,
Работал и честно, и много,
Но смерть его подстерегла
Расхожей строкой некролога.
Душили обида и крик,
Как после болезни, шатало.
И женщина –
Светлый родник –
От жажды меня не спасала.
Шли ночи
И дни, как вопросы,
Хотя понимал наперёд,
Что не был тот...