Шагнул морозец синий

Любомир сидел, склонившись,
И с печалью на лице,
Так от слуг и не добившись,
Что случилось во дворце.

Где жена его, Милена?
Ведь была же в терему!
Не прошла ж она сквозь стены…
Как исчезла? Почему?

Да! Была в своей светлице
Перед зеркалом, одна.
Но она же ведь не птица,
Улететь чтоб из окна.

И не выпрыгнешь в окошко:
Над землею высоко …
Да! Не птица и не кошка!
Что ж случиться-то могло?!

В деревнях прошли окрестных,
Всё надеялись, а вдруг …
Всех крестьян спросили...

Посмотри в мои глаза
Они не лгут
В доказательство слеза
Скатилась тут.
Опустилась голова
Склонился вниз
Ни к чему теперь слова
Встав на карниз.
Руки крылья распущу
И камнем вниз
Cебе такое не прощу
И слеза стекла с ресниц.
Полетела в эту пропасть
Ей не жить, она мертва
Слезы капли, робость
И крылья как вдова.
Опустившись и на вздох
В пропасть тихо шагнул
Удержаться уже не мог.
И наверх уже не взглянул.

Остыло пламя запада, и черви ночи
прогрызли бреши звёзд на трупе тишины.
Зарёю чёрной ворон вскинул очи –
очаг теней, свечу сырой земли.

Взмахнул крылом, осыпал реку пеплом,
над ядовито-лунною травой
рассеял сон, псалом души предсмертной,
и нежно опустился в чей-то дом.

Там был, возможно, я, или, ещё кто –
чужая жизнь, сворованная мной.
Шёлк ворона укрыл метелью окна,
и я шагнул покорно в плен ночной.

Я не жалел оставленного крова,
я стал рекой – земли хрустальной раной –
и...

Путник
Упрямо шел,
Его звала
Река

Шумела чистая вода
Звала
И он шагнул за ту черту
Где нет,
Хочу иль не могу
А черт
Обернулся к дураку
И улыбнулся
-Вот черта
Здесь нет больше пути
назад
Но тот не слушался его
Его река
Звала

Там
Где срывался водопад
Там он стоял,
Ярился взгляд
Как водопад,
Кипела кровь
Здесь Божий сад
Здесь есть любовь
Всегда

- Добровольцы есть? Шаг вперед!
Очень нужен всем
Один героический взвод

Они не герои , такие как все
Они добровольцы,
Закрывшие собою смерть

Уставшая армия отходила спасаясь
А они остались,
Собою
Проход закрывая
Остались и ждали
Встретить последний бой



Они посмели сметь
Смотреть прямо и смело - на смерть
Они не герои, они такие же, как все
Жертвуя собой,
Ребята победили смерть


Страха не было, уже отбоялись
Удивительно стало,
На душе чисто
Какой-то...

Анжелика… дорогая… здравствуй!…
Не века меж нами… а мосты…

Свет и темень –
вновь сложились в растр:
кто ж там за решеткой?
Я иль ты?


Ливень бьет
изломанной соломой
в черную брусчатку мостовой…

НЕНАВИЖУ ДРАКИ ВКУС СОЛЕНЫЙ…
Ну да что поделать! Век такой.


В нем… в семнадцатом – одни препоны!
Впрочем… в двадцать первом
та же дрянь…
Правят толстозадые Бурбоны.
Смех да нищета. Куда ни глянь.


А портал – открыт… И мокнет рана.
Я не чую времени совсем…

И опять...

Первый шаг далеко уже в прошлом,
Было время тогда не таким.
В нём весь мир мне казался хорошим,
Я считал этот мир весь своим.

Был я искренним, честным со всеми,
Не боясь, всё потрогать хотел.
Но шагнул — и года полетели,
Стал седым я и белым как мел.

И уже не далёк шаг последний,
Шаг за шагом к нему я иду.
Мир за ним, как за первым неведом,
Как тогда, я шагнув, упаду.

Между шагом последним и первым,
В миг спресованны жизнью года.
Исчерпав здесь её все резервы,
Я отсюда уйду...

Как на школьной доске
белым пишем по чёрному,
Или чёрным по белому –
свою бренную вязь,
Из крестов и нулей
письмена беспризорные,
Но не можем найти
в них желанную связь.

День грешит, как вандал
отражаясь в ночи.
Погружаясь в себя
неосознанно будим
То, что спит до поры
и упорно молчит
Под порогом души
и лузгой словоблудия.

И оставшись вдвоём
сам с собою воистину,
Разрывая покров
пережитого дня,
Оголяем свой нерв
ощущений, как выстрелы
В постижении тайн
о себе для себя...

Не поздняя зрелость, а ранняя старость
Шагнула в меня, как в покинутый дом,
Где ей коротать свою участь осталось
Между снегами и майским теплом.

Сегодня октябрь разрыдался дождями,
Повисли туманы и весь белый свет
Взглянул на меня голубыми глазами –
Твоими глазами сквозь призраки лет.

И эти глаза меня в прошлое звали,
И в душу смотрели до самого дна,
Но ничего кроме давней печали
Не отыскали – такая она…

Образ померк… и нет фотографии,
И письма затеряны Бог знает где.
Как...

Шаги мои — в грешной земле…
Расщелины. Ямы. Завалы. Заборы.
То насухо. То подшофе.

То рокот сердечный. То скрежет зубовный.


И гул многотонных пластов
породы пустой: человечьей… портфельной…

Не надо. Не дай вам Господь —
промерить шагами
тот опыт подземный.


Метанья мои. По земле.
Скитаюсь и каюсь. Но не отрекаюсь.
И вязну в хохочущей мгле.

И крылья тайком мастерю. Как Icarus.


Не знаю: удержат ли груз
консоли мои… элероны… и судьбы…

Но знаю: с обрыва...