Шафрановый закат

Закат, нежнее зверя,
ладони, тяжелей свинца,
шлейф от дождя на шее,
осколки багреца
с посмертной маски солнца –
нас выучат полыни…

Дорога, шум колёс,
болотный ветер,
холодный пот ветвей, прохлада глаз –
всё то, что стало
этим днём, отныне,
раскается в утробе зимних ласк…

И тают миражи
поверх стекла,
в холодном алом,
еле уловимом…

Река текла
усталым взглядом,
тенью
голодного и загнанного зверя,
через распахнутые двери листопада,
чтобы наполнить отраженьем
облаков...

Закат багрово
пылает пожарищем
будет ветренно.

***
Сена аромат
учуял нос внезапно
газон косили.

***
Щедро дождиком
полит цветок прекрасный.
Благоухает

Закат… Рассвет… Так – много лет
Стоят… Друг Другу смотрят в спинку
Старик и Новый Человек,
Рисуют общую картинку,
Сближенья ради – пишут в Свет,
Воркуют в каждую пылинку…
Труды закончили – в обед
Сошлись – на сочную грудинку!!!

29. 05. 14

Закат, цвета бордоского вина
вперемешку с лондонской грязью –
как особое приглашение
на балкон, за арлекиновые занавески,
где, покидая тёплые меха тела,
твоё дыхание
упирается шёпотом в ноту “ля”,
в лязг тормозов по ту сторону дня.
Побочным эффектом вдоха-выдоха
можно считать смело
рождение слов –
произнося их,
ты становишься
менее осязаемой для меня.

Орлецовая даль
отдаёт слегка алкоголем,
таким же крепким,
как сон на пляже
у красной ковровой дорожки прибоя,
где...

Закат над Доном загорался…
Водяной в Дону купался!
Лицо из Дона показал…
Улыбнулся и пропал.
Чем его не завлекали…
Русской водки предлагали!
Да огурчик малосольный…
Чтобы был он всем довольный.
Он на берег к нам не вышел…
Нас он точно в Дону уж слышал!
Как всю ночку мы гуляли…
Казачьи песни там играли!

Закат в пол неба...
Все в розовом портвейне.
Из дырки в облаках кисейных
Торчит луна краюшкой хлеба.
В траве фигня какая-то стрекочет,
С болота тянется туман...
Художник с чувств осенних пьян -
Доволен днем и выпить хочет!

Закат пожирает день.
Сумрак ложится
тенью стервятника.
Мерцающий след
белоснежной бабочки
фонаря
теряется в пламени ночи.
Я иду на ощупь
сквозь чёрную ласку
твоих глаз.

Между нами –
лишь гаснущий голос тьмы,
словно тихий всплеск
сонной воды в камышах.
Посмотри, как легко умирает
моё сердце
под звуки зимнего ветра,
превращаясь
в дрожащую тень
ракиты.

Тающий шар луны
благословляет холод
над белой лентой дороги.
Это путь в никуда,
приносящий надежду,
под тяжестью...

Закатилось ясно солнышко,
За гор тёмный монолит.
И ночь тёмная как горюшко,
Из окна в меня глядит.

Все уж спят, а мне не спится,
Спорит ум во мне с душой.
Ах ты ночка, мглы царица,
Сжалься, дай мне сна покой.

Во мне сердцу в груди тесно,
Молоточком пульс в висок.
Не найду себе я места,
Давит, тьмою потолок.

Как мне дальше жить не ведаю,
Всё смешалось — заплутал.
Обходя сторонкой беды я,
В топь безумия попал.

И за гор стеною скрылось,
Счастье радостных полос.
Я из старой...

Ветерка ли дуновенье,
На короткое мгновенье,
Мимолетное движенье -
Губ твоих прикосновенье...

Говор леса затихает,
В речке солнце засыпает...
Оттого ли сердце тает -
То стучит, то замирает...

Что может быть важнее печали и чище слёз,
бессмертнее смерти и ненадёжней дыханья в груди –
горсточка горечи на язычке кисти, скользнувшей
падающей звездой в недописанную картину
по живому сердцу.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь –
кружится часовой механизм, проверяя на прочность
вестибулярный узел. Кто умирающему мгновению
подарит вторую жизнь, подарит бессмертие,
как не тот неистовый нищий, расточительный на порок,
но жадный до невинного взгляда безумца.

В...