Сестре

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Босая нищая обочиной плелась,
Из сел и городов ее изгнали люди,
Она суровой Правдою звалась,
И без нее, казалось, лучше будет...
И вдруг нечаянно заметила она,
Что рядом с ней попутчица тащилась,
И тоже нищая - худа, боса, бледна,
Похожа на нее...
К ней Правда обратилась:
- Ты кто такая и куда идешь?
И отчего ты на меня похожа?
- А я сестра твоя, мне имя - злая Ложь,
Но и меня прогнали люди тоже.
Устав, они присели отдохнуть,
У Лжи был хлеб, у Правды - соль в платочке...
Потом...

Неоднократно предавший меня город рассыпается ежевечерне огнями,
Чернью и червью, нелепыми снами,
Стихами нелепыми, придавленными его домами.
Случился какой-то ужасный бзик,
Трава – единственное, что тормозит,
Весна – единственная кто тормозит,
Она не придет за нами.

Когда мне выдадут порцию сна,
Когда в этот город придет весна,
Она забыла про нас сестра,
Ей тоже тут надоело.
А мы идем спотыкая шаг,
И только танго гремит в ушах,
И вобщем деточка дело швах,
Пропащее...

Выписываем мы роман,
Кто словом, кто мелодией.
В нём наша жизнь, самообман,
Красивый путь, непройденный.
И день за днём торим мы так
Свою дорогу дальнюю:
Две колеи, одна - мечта,
Другая - жизнь реальная.
Две колеи за горизонт
Идут и там сливаются.
Ужель сказать C'est ma maison
Дано лишь там? Сбивается
Дыханье, сердце гонит кровь,
Но три сестры родимые -
Надежда, Вера и Любовь
Ведут вперед, незримые.

09.2003

всё
выдавил
художник
из всех тюбиков
растекается палитра
всеми цветами
радужным маслом
завораживающе переливается
медленно
красный втекает в желтый
наблюдаю забыв про все
такая любовь


***
ой
отвалилась пуговичка

подумаешь
ну и фиг с ней

но остальные пуговички
запищали ультиматум:

или подбери ее
или мы тоже отвалимся!

подобрал
прячу в карман


***
мертвый город
видит сны
и рождает нас
словно божество
слепое
непрощением
тысяч глаз
запорошит метель...

Каждый несет свою ношу,
Брат, сестра свое плечо не предлагай,
Донесу сам, эту тяжесть, не брошу,
Только бог знает, кому открывается рай.
От людей скрою, от него не скроешь,
Где грешил, где добро я творил,
Как муку без следа не помелишь,
Ему видно все, сколько бы я не хитрил.
Не выбраться сухим на берег,
Если ты не сальный гусь,
Не совершить великий подвиг,
Если ты подлец и трус.

четырнадцать остановок, четырнадцать коротких передышек,

Перед тем, что лишь ему пройти было суждено,
Толпы людей, бессердечных пустышек,
Крутили, смеясь его судьбы веретено.

Клевали, бросали как злобные птицы,
А он все грехи их шел искупать,
Заблудшее стадо - паршивые овцы,
К кресту торопили Солдатов его пригвоздить.

Он их не судил, не ругал дурным словом,
Каждый из них сестра, родной брат,
C разбитой спиной, с кровоточащим боком,
Он их любил сильнее в тысячу раз.

кричали дуры окольцованные
тебе уж бабкой быть пора
и что надумала, бедовая!
рожать..
в твои -то дурочка года!

не слушай их, моя хорошая
они от зависти кричат
пусть климакс ждут
и плачут ночью все
а мы..рожать будем..рожать!

с тобой нашьём пелёнок новеньких
не прячь, подруженька, глаза
завидуют тебе по чёрному
что ты...смогла!

ведь главное..твои мальчишки поняли
а помнишь? старший что сказал
что всё равно..сестру ли братика
но будет очень рад!!

дитя...

Солнце лучом, как рукой виртуозовой,
разрисовать норовит небосвод.
Синяя туча несется за розовой.
Мчится по кругу цветной хоровод.

Туча, что синею краской пропитана,
вдруг закричала: «Чего же мы ждем?!
Сестры! Нас красят! Да где ж это видано?!
Ну-ка на наглость ответим дождем!»

Туча от злости всплакнула, как женщина.
Брызнул сиреневый дождик косой,
и оказалось все небо прочерчено
дугообразной цветной полосой.

Опять она, осенняя пора
Сестра обиды и утраты
Одета в золотые латы
Меланхолична и грустна.

И дождик серебристый брат родной,
И месяц, скрытый мягкой пеленой,
И солнце, спрятанное в облаках,
И в воздухе витает страх.

Вокруг все серо и тоскливо
И, кажется, совсем невозвратима
Счастливых дней пленительная даль
И крикнуть я хочу: «Не ускользай!»

Но ничего не будет, так как прежде
И молча, я сижу в надежде
Я буду долго тебя ждать,
Что б снова руку твою взять.

Но все как раньше...