Сестрам по серьгам

Каждый несет свою ношу,
Брат, сестра свое плечо не предлагай,
Донесу сам, эту тяжесть, не брошу,
Только бог знает, кому открывается рай.
От людей скрою, от него не скроешь,
Где грешил, где добро я творил,
Как муку без следа не помелишь,
Ему видно все, сколько бы я не хитрил.
Не выбраться сухим на берег,
Если ты не сальный гусь,
Не совершить великий подвиг,
Если ты подлец и трус.

четырнадцать остановок, четырнадцать коротких передышек,

Перед тем, что лишь ему пройти было суждено,
Толпы людей, бессердечных пустышек,
Крутили, смеясь его судьбы веретено.

Клевали, бросали как злобные птицы,
А он все грехи их шел искупать,
Заблудшее стадо - паршивые овцы,
К кресту торопили Солдатов его пригвоздить.

Он их не судил, не ругал дурным словом,
Каждый из них сестра, родной брат,
C разбитой спиной, с кровоточащим боком,
Он их любил сильнее в тысячу раз.

кричали дуры окольцованные
тебе уж бабкой быть пора
и что надумала, бедовая!
рожать..
в твои -то дурочка года!

не слушай их, моя хорошая
они от зависти кричат
пусть климакс ждут
и плачут ночью все
а мы..рожать будем..рожать!

с тобой нашьём пелёнок новеньких
не прячь, подруженька, глаза
завидуют тебе по чёрному
что ты...смогла!

ведь главное..твои мальчишки поняли
а помнишь? старший что сказал
что всё равно..сестру ли братика
но будет очень рад!!

дитя...

Солнце лучом, как рукой виртуозовой,
разрисовать норовит небосвод.
Синяя туча несется за розовой.
Мчится по кругу цветной хоровод.

Туча, что синею краской пропитана,
вдруг закричала: «Чего же мы ждем?!
Сестры! Нас красят! Да где ж это видано?!
Ну-ка на наглость ответим дождем!»

Туча от злости всплакнула, как женщина.
Брызнул сиреневый дождик косой,
и оказалось все небо прочерчено
дугообразной цветной полосой.

Опять она, осенняя пора
Сестра обиды и утраты
Одета в золотые латы
Меланхолична и грустна.

И дождик серебристый брат родной,
И месяц, скрытый мягкой пеленой,
И солнце, спрятанное в облаках,
И в воздухе витает страх.

Вокруг все серо и тоскливо
И, кажется, совсем невозвратима
Счастливых дней пленительная даль
И крикнуть я хочу: «Не ускользай!»

Но ничего не будет, так как прежде
И молча, я сижу в надежде
Я буду долго тебя ждать,
Что б снова руку твою взять.

Но все как раньше...

Сиянье звезд и блеск планет,
В вечерний час обмана нет.
Искрятся радостно глаза
И этот час забыть нельзя.

Поэты, дамы, фраки. Бал -
Сегодня нас сюда собрал.
Горят здесь яркие огни
И мы с тобою не одни.

Блеск креолина, друг наш Пьер,
Наташи, Пушкин и Мольер.
Вот сестры Ларины и он,
Онегин, балов всех барон.

Нежнейшей музыки вокал,
Как - будто Штраус сам играл.
Тут вальсы, польки, минует.
О, сколько минуло уж лет…

Как был прекрасен этот бал.
И я там тоже танцевал...

Черный лик, алые буркалы -
Демон ночной, я тебя узнаю.
И привечаю, страстно встречаю,
Яро целуя, тебя предаю..

Шлюха-бессоница,
Твоя вечная спутница,
Стала мне сестрою родной..
Тело мое, еле прикрытое,
Вертится-крутится перед тобой.

Взгляд пламенеющий,
Мышцами торс обвитой -
Каждая женщина с жадностью
Ложе разделит на ночь с тобой.

Войско могучее, древнее,
Стелится за тобой по покрову земли,
Словно пурпурная королевская мантия,
Что покрывает сильные плечи твои...

Один прожить мечтает нищим,
Спасенье в этом видя, цель.
Другой богатства хочет, ищет,
Чтобы набить тугой кошель.
Меня ж сегодня в путь дорогу
Зовёт метель - сестра зимы;
И я пойду, пойду, ей-богу,
Хотя в пути морозы злы.
Пойду, уйду от крайних мнений
И вьюгой щёки обожгу,
Чем от стыда гореть и тени
Своей пугаться на кругу.
И нищим в дУхе я пред Богом
(А не отсутствием вещей)
Пройду плодоносящим логом,
Беря и отдавая всем.
Ведь смысл не в том, что есть в котомке
И злато, и...

С такими мыслями и горем
Купец Василий вышел в ночь
За синим тридевятым морем
Искать похищенную дочь.

И снарядился не на шутку.
И ружей взял и барахла,
Чтоб отыскать свою малютку
И вырвать из объятий зла.

Когда ж прощаясь за порогом
С женой обнялся у ворот,
Пообещал ей перед Богом
Вернуться с дочкой через год.

Не позабыл с собой припасы.
Старшой Микола – тоже здесь.
И хоть всего четыре класса,
А силушки уж малость есть.

Братья двоюродные мигом
В дорогу снарядили воз.
И...

Богородице.

Божья матерь, пресвятая Дева! Что же ты две тысячи лет делала,
С неба, взирая на скорби людские, нас утешала и с нами скорбела?
Или внимала, как души мирские тянут занудливо: – Ave Maria?
Каются в смертных грехах, чуть дыша, зная, что вскоре опять согрешат.
Было ли время, когда ты смеялась, сыну тепло и светло улыбалась?
Вечный твой образ печалью прекрасен не потому ли, что подвиг напрасен?
Не потому ли, что с Роком не споря, матери сохнут и чахнут от горя,
На крест, ссылая...