Серый январь

«Есть в деревне придурки
куркули и шпана,
потаскухи и урки,
но деревня одна.»
(Евг.Евтушенко)

Серые облупленные срубы,
лопухом заросшие плетни,
старые берёзовые пни,
печек покосившиеся трубы…

Там свои дожёвывают дни
двое бывших зэков-«металлистов»,
парочка шалавых вековух,
тройка алкоголиков-артистов,
инвалид, да несколько старух.

«Что, земляк, вчера приехал к Нинке?
Да какая разница, поди…
А у нас как раз в обед поминки –
ты давай-ка тоже приходи»…

И застолье...

Плачет душа, слеза как хрусталь,
Я соберу вас и как бусы одену,
Мне теперь уже себя не жаль.
Закрываю о любви своей я тему.

Ни к чему теперь моя печаль,
Журавлиной стаей в небе тает.
Манит нас с собою в сини даль.
Холод поздней осени витает,

Ни чего из прошлого не жаль.
Словно мое сердце замирает,
Серой грустью глаз не омрачай.
Пусть чего-то в жизни не хватает,

С журавлями грусть моя прощай,
И в морозной дымке счастье тает.
Не вернешься, нет, не обещай.
Мне и без того боли...

Не добрый и не злой,
Не тёмный и не светлый
Он серый и всем свой,
И всюду незаметный.

Не нашим и не вашим,
Собой самим живёт.
Он правды не расскажет,
Молчанием соврёт.

Он слабых не поддержит,
А сильных обойдёт.
Со всеми всегда вежлив,
В улыбке кривит рот.

Глаза его при этом,
Мороза холодней.
Он не зальётся смехом,
Над шуткою друзей.

Не тьма, не свет, а серость,
Размытость — полутон.
Не ведает он смелость,
Опасней врагов он....
Марковцев Ю.

Я устал от мысли разговора,
От себя с собою в себе спора.
От сварливой совести укора,
И её всевидящего взора.

Мне в себе давно всё неприятно,
Скучно всё — всё серо и понятно.
На душе, грехов не смыть мне пятна,
Эх, родиться б, мне назад обратно!!!

Я не нытик — просто всё постыло,
Даже Небо в тучах всё — уныло.
Зябко, сыро — всё во мне остыло,
Отобрала, вялость души силу.

Сладость неги пью я в дремоте,
В ни о чём дум, канув темноте.
Я о мысли дерзкой красоте,
Позабыв, живу в...

безлунная ночь
медитируя в темноте
на звездах

кладовая солнца!..
застывшая в волосах
снежинка

Январь промчался на Дону!
Февраль пришелся ко двору…
Снегом он порадовал с утра!
В снежки играла наша детвора.

Зима детям дала порезвиться…
Снежками с азартом биться!
Не знали устали в снежки играя…
Глазами счастья в игре сверкая!

Серый как боло-болото,
День и жить в нём неохота.
Радость в нём меня забыла,
И обрыдло всё — постыло.

Всё и все мне надоели,
Поселилась вялость в теле.
А мир требует — иди!
Трудовой день впереди.

По инерции живу,
Жизнью грежу наяву.
В ней обман всё и мираж,
Люди, я и мир весь наш.

В свет мы шли, а в серость вышли,
Тень мы тени Божей мысли.
И в святые образа,
Зря с тоской глядят глаза.

Серый как боло-болото,
День и нет во мне полёта.
Нет в душе и в теле сил,
Счастья...

Серые, грязные лужи,
Ветер холодный, сырой.
Лысина мёрзнет и уши,
Дождь моросит ледяной.

Я весь скукожился будто,
Тысячелетний старик.
Весь до костей замёрз люто,
Сердцем и духом поник.

Вымерз я, сердце льдом стало,
Вымерз — в душе холода.
Кровь бежит в реках вен вяло,
Став частью жидкого льда.

Нет во мне прежнего больше,
Мыслей задорных огня.
Ты пожалей, спаси Боже,
Душу во мне от меня.

Серые, грязные лужи,
Пасмурно, сыро, темно.
Странно, а ветер ведь южный,
А ледяной...

Серый ветер вдали, мокрый снег на висках,
мёртвый свет под свинцовым куполом неба,
беспокойное солнце скользит, как лиса
между глиной осин и берёзовым мелом.

Здесь тебе остаётся всего пара строк
в чёрно-белой февральской тоске бездорожья,
их допишет закат сквозь растаявший смог,
и холодная ночь тишину подытожит.