Серый шёлк расшит

Мне бы город мой вырвать из лап палачей,
Мне б от смерти его спасти.
Он болеет давно. Средь бессонных ночей
Я шепчу - Ты же – мой! Не грусти...

Торопыга и плут, знал и пряник, и кнут.
Зубы стиснув, едва дыша,
Видел - марево смут, звери пришлые жгут
Тех, родных, в ком жива душа.

И на страшной меже город словно… умолк…
Как в трясину попал, увяз.
Сквозь прорехи из туч неба выцветший шёлк
Беспристрастно глядит на нас.

А у нас… беспредел… камень стен одряхлел,
Слезы города, из...

Морской прибой, разбитый дом…
Стихает боя гром.
Рояль, накрытый кумачом,
во флигеле ночном.
И треплет ветер шёлк гардин,
войны кругом следы.
Забытый инструмент один,
лишь мечутся мечты:
ударят струны, музы шторм
витает в темноте,
не залп ночной – небесный хор
порхает в высоте…
Когда-то дом встречал гостей:
романс, ноктюрн, каприс –
горячий вал ночных страстей
дарил всем пианист.
Кружились пары до утра,
и мирный был рассвет,
а днём гуляла детвора,
не зная страха, бед.
Играл...

Тишина и подруга ему, и сестра,
А в груди его – пламя ночного костра.
Серебрятся виски, и во взгляде металл.
О твоём появлении он не мечтал.
Он на век с одинокой луной обручен,
И на полную горечи жизнь обречен.
Для добычи он нынче срубил острог.
Кто такого как он полюбить бы смог?
Что осталось ему – время – пыль-зола.
У кедровых станов блестит смола.
Он тебя берёг, не давал другим,
Обещала вечности быть лишь с ним.
Ох, напрасно, коснулась запретных струн..
Отчего же не слушала шепот...

Они - чудесны, совершенны,
Какая грация и взгляд!
Мгновенья с ними так блаженны
Для стариков и для ребят!
Они с характером и нравом,
Всё понимают лучше нас.
И в доме пользуются правом -
Хозяйским правом, и подчас
Отводят грусть, тоску отводят,
И улетают беды вдаль.
Порой коты кругами ходят...
Вдруг исчезает вмиг печаль!

Они умны и так красивы,
Какой окрас и шерсти шёлк!
Коты дают нам бодрость, силы,
В погодных ритмах знают толк.
Кого - то Мурзиком назвали,
Кого - то ласково...

Я не спешу. Я медленно люблю.
Мой голос вкрадчив, как походка рысья.
Я отказала в страсти февралю,
чтоб марту в кудри рыжие зарыться.
Растянут мой московский говорок.
Давно за полдень - я тянусь в постели.
Мой длинен день.
Мой маленький мирок,
украшенный словесной канителью,
вмещает свет далёких ярких звёзд
и звёздочки подснежников в стакане.
В коллекции моих метаморфоз
притворством шёлка вышитые ткани
становятся парчой, хоть нить груба…

Лукавый демон, виртуоз прелюдий...

Апрель капризный плачет как дитя,
залив дождём тарелку снежной каши.
Но всё теплее разговоры наши,
и дни пыльцою вербною летят…
Внезапно
первый гром расколет май,
как рук испуг
хрустальный мир стакана.
Холодных пальцев робкое стаккато
по тёплой коже…
Хочешь, я сама
сниму прилипший к телу мокрый шёлк,
и влажных крыльев тяжесть и усталость…
Нам так уже немного снять осталось
друг с друга…
Нам блаженством станет шок -
под залпы грома
мы идём на вы…
на мы…
чтоб нам…
чтоб...

не ходи не ходи за моря не ищи нигде
там тяжёлое небо ветра дожди холода
а у нас июль и плывут облака по воде
и всё слаще и ярче и ягода и звезда
слаще ягоды губы а волосы гладкий шёлк
замирает сердце от тихих бессвязных слов
оставайся здесь если так далеко зашёл
от добра не ищи добра птицелов
жизнь пульсирует жилкой сиреневой у виска
словно стрелка секундная тикает хруп да хруп
оставайся на ночь охотник на век на века
под цветущими липами бражничать мёдом губ

2013-06-21

нас разводили не дороги
недорогая суета
нам не давали встречи боги
разлук
и с чистого листа
сто раз написанное
было
ошибкой каждый прошлый раз
и сердце в рёбра клетки билось
как дождь в слепые вечера
и две дороги
в перекрёсток
влились не сразу и не вдруг
и был случайный взгляд
так хлёсток
он льнул ко мне как боль к тавру
как лоб горячий к зимним стёклам
к ладоням жёстким шёлк плеча

а в полуночном мире тёплом
луны оплывшая свеча
светила с неба вполнакала
в...

Проплывают белые корабли,
над лазурной бездной их ветер гонит.
Иногда один из них вдруг утонет,
не достигнув края сухой земли.
Иногда, крутой заложив вираж,
превратится в пену, в клочки тумана.
Галеонов длинные караваны,
словно в сизой дымке парит мираж,
горизонт бушпритами рассекая,
вечным румбом следуют зюйд-зюйд-вест.
Впереди то Лира, то Южный Крест,
позади стеклянная гладь морская
отражает марево парусов -
шёлк фирманов с тюркскими письменами,
лёгких снов, что вечно плывут над...

- В вас не осталось ничего людского,
искусство слов в искусственных словах.
Холодных пальцев шёлк, сугроб алькова,
волос солома – пёстрый срам вдовства.
Ко всем потерям сердце равнодушно,
язык остер, а ум ещё острей,
ему любить - диковинно и скучно,
как извлекать жуков из янтарей.
У вас в глазах обугленная бездна
зрачка,
вокруг - зелёное стекло.
Улыбки лук изогнутый любезно,
солёных слов несметное число…

- Я состою из карамельной лавы.
Мне нет греха в соломенном вдовстве.
Вот...