Серьезность

Увы! Не мне покой и дрёма,
Не мне печалиться
В ночи,
Вдали от ласкового дома,
Где дремлют только кирпичи.

Мне мать
В напутствии не строгом,
Рыдая молвила:
«Мой сын,
Блуждая по далёким тропам
Ты избегай
Людских трясин!»

Но чересчур серьезной маме
Я улыбнулся лишь
В ответ,
И это радостное знамя
Несу по жизни
Много лет.

Фуджин:
- Что есть Дружба?
Смерть:
- То же Чувство.
Фуджин:
- Что есть Мысли?
Смерть:
- Лишь игра.
Фуджин:
- Что есть Дума?
Смерть:
- Та же Глупость.
Фуджин:
- Что есть Вера?
Смерть:
- Пустота…

Фуджин:
Что есть Жизнь, а что картинка?
Что есть Ложь, а что есть Сон?
Может, Смерти лишь заминка?
Но тогда зачем нам всё?

Смерть:
Чтобы Вас запутать дальше,
Чтобы мне, под маской Фальши
Сеять глупость средь ума
И достать до Сердца дна..

Фуджин:
- Нет, ты нас так не...

Девятая школа в городе самая лучшая,
и мы достойны чтобы учиться в ней.
Да эта школа идеал,
Учитесь на четыре и пять
Каждый в глубине души,
должен сделать свой вывод,
каждый должен понять что учиться надо.
Еу чувак,я не шучу и говорю серьезно,
все это учение твое будущее.Поверь мне,
учеба это важно и учись в ней отважно,
чтобы закончить четверть на пять.
И не стоит лишних вопросов задавать.
Вставать в семь часов утра,и топать в школу.
Иногда это надоедает,но нужно крепиться сново...

Наше время. Франкфурт-на-Майне.
Три часа. Ночь. Город спит.
Тишина. Вроде все спокойно.
Только душно. Жара стоит.

Это лето выдалось жарким.
Так уж не было двести лет.
И рассказ этот будет ярким,
Ибо полон он жизненных бед.

Сколько лет город жил спокойно?
Сколько лет он не знал войны…
Все тихо пока. И невольно
Мы уверены, что правы.


ЭПИЗОД 1

Две маленькие девочки лет десяти –
Сара и Майя, и их щенок Джек
Шли на заброшенную ферму и по пути
Смеялись и менялись обертками...

Сей стих пишу я откровенно,
Чтоб все расставить по местам,
Чтоб молвить четко и, наверно,
Пора свободу дать устам.

Владыку слушал я сегодня.
Пока внимал – все слезы лил.
Он говорил о преисподней,
О силе дьявольской могил.

О том, глаголил он, что благо –
Терпенье – божья благодать,
Что, дескать, не нужна отвага.
(Смеясь, я продолжал рыдать.)

Он повторялся очень часто:
Любовь есть Бог, а Бог – любовь.
(И этой «истиной» ужасной
Он разогрел во мне всю кровь.)

Не пей вино...

Отчего тревожно на груди?
Сердце, словно птица в клетке, бьется...
Милая сказала: «Уходи...»
Милая сказала — не вернется.

Милая сказала: «Не люблю,
Уходи, мечтатель синеглазый!
Не хочу я молодость свою
Променять на небо без алмазов!»

Милая сказала: «Все равно!
Он — серьезный, ты такой беспечный!
Нам с тобою в жизни не дано
Вырастить детей в любви сердечной!»

Прогремела лютая гроза,
Под дождем промокший весь дрожу я...
Помню, напоследок ей сказал:
«Милая, прощай! Возьму чужую...

Возвращать уже всё поздно.
Всё быстрей дорожные столбы.
Пусть все чувства не серьезны
Пусть идут холодные дожди.

Километры. Вперёд километры!
Вперёд по ночной темноте.
Позади остались осенние ветры,
Километры жизни впереди.

Опять зовет меня луна,
Душа разорвана на части.
Я раб - она же госпожа
Горят глаза в безумной страсти!

Она прикажет - только жду,
клыки лукаво обнажая.
Другой я веры не приму.
Я знаю, моя вера стая!

Я выбрал цель - все маски вон!
С тобой мучительно играя...
В твоих глазах сверкает страх,
Тебя небрежно выдавая.

И трепет твой волнует кровь,
Но в эту ночь я отступаю...
Луны прекрасней дочь земная...
И ярче неземного рая.

Мои желанья для тебя постыдны? - Знаю.
Но жадно...

Я незабуду нежность твоих рук,

Забыть их просто невозможно.

И сердце снова вздрогнет вдруг,

Когда поймёт что всё серьезно...

Душа сгорает,тлеет и кричит

О помощи,но не о любви.

И песенка бредовая звучит

О чувствах что испытали мы...

Тобою я серьезно болен,
мне свой недуг не превозмочь –
слепою ревностью заморен,
но ты способна мне помочь:
сказать, что нет меня дороже,
что только я один любим,
что без меня ты жить не можешь,
как воздух, я необходим.

Не забывай тепло, душевно,
чтоб ревность лютую унять,
слова все эти ежедневно
и ежечасно повторять.
Избавлюсь я от подозрений,
растаю, как весенний лед.
Тебе поверю без сомнений,
как в Бога верует народ.

Но хроник я и неврастеник –
внушенье в тот же час...