Серебром висков

В солнечный день провожал Её тень неизменный аккомпанимент
Слитых в ликующий фон беззаботных рапсодий.
За виртуозность внимать чудесам, был наградой сквозь радости лет
Бархатный утренний сон в звуке птичьих мелодий

В пасмурных сумерках раннего утра, однажды, Её разбудил
Громкий пронзительный крик умирающей птицы;
Болью пронзая и холодом тело окутав, он вмиг очернил
Всех серенад несравненных былые страницы

Можно ли вновь наслаждаться вибраций полётом, что дух возвышал,
Если внезапно...

Город стекает черной смолой
Под ноги призрачных душ
Снующих в проемах проспектов.
Ночь собирает в стаи дворняг.
Ночь расползается кляксами луж –
Дождь очищает от света
Дешевого лоска.
В каждом движении слышится страх,
Страх нарезает лунную дрожь
В выжженный воздух,
Пропитанный потом денег.
Ночью уже не солжешь
В холодной степи одиночества.
На сцене,
Лишь ты и твое отражение
В мертвых витринах,
А у виска
Волчий оскал фонарей.
Город спадает свинцовой периной
В следы у закрытых...

Кольца на пнях – деревьев года.
Снег на висках – разлук череда.
Круги по воде – следы от дождя.
Круги по судьбе – года без тебя.

Круги под глазами – бессонниц печати.
Страстные стоны – ребёнка зачатье.
Место рожденья – страна евразийская.
Хруст позвоночный – реформы российские…

Спокойно, молча, по-английски,
Я не прощаясь, ухожу.
В стакане недопитый виски,
Я все еще чего-то жду…

Ты за меня не беспокойся,
Счастливой будешь, верю, ты.
Ты никогда любви не бойся,
Пусть сбудутся твои мечты.

Я искренне в любовь лишь верю,
Жизнь даст, конечно, еще шанс.
Что ждать перед закрытой дверью,
Чуть грустный выдался романс.

так хочется убежать...
не смотря в пустоту души....
бежать от проблем...
босиком по горячему песку...
теплый ветер руками ловить...
про жизнь не такую, как надо - легко, безмятежно забыть
все бегут в суете,не смотря нам в глаза
жизнь положит скоро нам курок у виска
каждый нашел среди солнца свой глупый вздор
меня не поймут....кому нужен задор?
тихо придет темная ночь....
мне не звони..ты не в силах помочь...
слезы, мысли: "хватит", "довольно", "уйди"....
ухожу я в тот сказочный мир...

Когда научный атеизм
Преподавала и зубрила -
Наука подсознанью льстила
И вдруг - нежданный катаклизм:

Как было весело идти
Из рощи ягодной по полю -
И надо же на землю морю
С небес обрушиться в пути!

Не в том беда, что ливень груб,
Что телу в блузке стало тесно -
Беда, что молния отвесна,
И на пригорке вспыхнул дуб.

Ладони мокрые к вискам...
Упасть! Траву и грязь накрывши,
И вдруг - Единого забывши -
Взмолиться сразу всем богам!..

Сиянье... Треск! И гром, и свист.
И бог...

Сверкай! Сияй! Свети мне сквозь года!
Угомони! Испепели страданье!
Моим останься солнцем навсегда
И жизнь мою не превращай в изгнанье.
Сияй! Сверкай! Не отпускай во мрак!
К твоим ногам стихи текут ручьями.
Верни покой мне! Я тебе не враг.
Нам суждено быть добрыми друзьями.

1999 г.

+++

Время спать, а слово пляшет
По бумажному листку.
Липа лапой сонно машет,
Нервный тик прилип к виску.

Клёны бьются головами
О стекло и о карниз.
Стихотворными словами
Щекочу в потёмках...

Я пьяная, чужие сапоги,
Как в песне Энтина мои натерли ноги.
Бреду домой в осенней темноте,
Как пьяница шатаясь, по дороге.

Четвертый час и улицы пусты.
Я не боюсь, мне ветер дует в спину.
В дожде сверкают мокрые кусты.
Я песенку пою про Орландину.

Вдруг слышу крик: «Эй, девушка, постой!»
И думаю: «Кому еще не спится?».
Я вижу тень, бегущую за мной,
И понимаю, что пора молиться.

Как в триллере набухли облака,
Накрыли ватой беззащитный город.
Я дичь, не разглядевшая капкан...

Ось, зупинився у кав’ярні
З’їзд ветеранів-шпигунів!!!
Є радянські, американські
Та інші хлопці всіх мірил…
Всі пили каву, грали в карти
І анекдоти всіх часів
Добавляли в гарячі страви,
Та й визичавши кілька слів…
Шеф канадській, упав до бару,
Щойно виски (всі) осушив,
Казав, що любить він державу,
Де платять гроші королів…
Американський, той бродяга,
Десь, довго вуса всім крутив,
Йому, відверто, та бодяга
Не до вподоби, бо наш налив…
А наш, шановний, пив спиртягу,
Шматочком...

Судьба ему сегодня улыбнулась!
Сегодня пуля-дура промахнулась,
когда он в рост рванулся из траншеи....
Лишь жаром смерти у плеча да шеи
вздохнула тяжко, уносясь в рассвет,
да у виска едва заметный след
вплела свинцово-серебристой прядкой,
в волос ржаных, упрямых беспорядки!

Ему ведь – тридцать три, припомни дату,
с кем в возрасте роднит она солдата...!?
Тот шёл со словом, этот – с автоматом,
тот был безвинен, этот – виноватым,
хоть оба, говорят, желали мира.
Но парадокс - за мир...