Серебриться

В поэтическом клубе,
В антикварной гостиной,
Где над люстрой хрустальной
Потемнел потолок,
Где о Южной Пальмире*
Речь заводят картины,
Музыканты, поэты
Собирались - кто мог.
Красоты позабытой
Пронесли отраженье
Стайки женщин усталых,
Давней моды духи...
В орденах и медалях,
Экономя движенья,
Выходили поэты
И читали стихи.

О высоком и вечном,
О любви и о счастье,
О Французском бульваре
Под весенним дождём...
В стёкла окон хлестали
Листопад и ненастье,
Несмолкающий ветер...

Спустился вечер над водою,
Дорога прыгнула в туман,
И сад, заросший лебедою,
Доносит запах, яблочный дурман.

Отпели птицы, звезды в россыпь,
Ни облачка на небосводе.
И месяц серебрится проседью,
Откинув тени леса на воде.

Камыш нашептывает сны,
В палатке ноет, заблудившийся комар.
А у костра, подросшие сыны,
Глядят на чудо, полыхающих Стожар.

Они с упорством юности живут.
Им ночь - лишь продолженье дня.
Пусть нашим продолженьем будут,
Как искры, оторвавшись от огня...

Чуть приоткрыла влажные глаза
Смеюсь над разозлившейся зимою
Она недобро смотрит на меня
И потрясает высохшей рукою
Мне иногда ее бывает жаль
Сошла с ума от белого безлюдья
Я тоже запахну плотнее шаль
Спасаясь от нее в такую студень
Закрою дверь и затоплю камин
И заварю себе покрепче чаю
Сомкнулся жизни круг до стен квартир
Лишь сквозь окна за миром наблюдаю.
Ну, а седая, тоже хороша
В отдушины поет тихонько мне
И до утра рисует серебром
Картины Ренуара на стекле.

В окно мне глянула Печаль
Твоими карими глазами.
И я припомнил, как свеча
В твоих руках под образами

Желтела пламенем, а ты
Печально-тонкая стояла,
Исполненная немоты,
Пред ликом Спаса: Было мало

Каким-то силам той беды,
Что, наконец, зарубцевалась,
Оставив горькие следы
В душе и сердце. - Ты старалась

Творить молитву, как могла,
Как знала, слышала, умела.
И расступалась в храме мгла,
Светлел твой взгляд, и ты светлела.

Священник густо напевал,
Качая...

Я думаю, что после женщин
по красоте своей, скорее, конь.
Душа от женщины трепещет,
и от коня в душе - огонь.

Стук копыт, по ветру грива.
Конь летит, как дьявол чёрный
Непокорный и игривый,
с холкой, выгнутой задорно.

Ястреб медленно кружится,
не прикладывая сил.
Стройный конь, как чёрт, резвится
без уздечки, без удил.

Мчится он в широком поле,
от копыт земля дрожит.
Конь свободен, конь на воле,
конь в галопе, конь храпит.

По степи ковыль лоснится.
Плещут волны серебра...

Кто-то ходит по паркету,
Серебрит следами тишь.
Я, не требуя ответа,
Говорю ему: ""Не спишь?""

За стеною - завыванья:
Он возьми - да и всплакни.
Я, не требуя молчанья,
Говорю ему: ""Усни!""

Не послушен, шаловливый,
Все шумит, как ураган.
Кто он? Демон нечестивый?
Или просто хулиган?

Я встаю, бреду неслышно,
Выхожу из-за угла.
Вижу: старец цвета вишни
Плачет в ящике стола.

Ростом с малого котенка,
Да в зеленом колпаке -
Плачет, бедный, - горько, звонко.
Теребит платок...

Так высоко, где не бывает птиц.
Как крестик серебрится ИЛ огромный.
Средь облаков, средь белых верениц
он кажется пушинкой невесомой.

А вместе с ним и я лечу домой.
Меня переполняет эйфория
и гордость за величие родной
страны моей, по имени, Россия.

Плывут поля, леса и города
и под крыло ложатся с неохотой.
Свою страну я вижу иногда
не в новостях, а с высоты полёта.

2 Марта 03 г.

Снова Март разбудил нас капелью.
Рассыпаясь, звеня серебром.
Словно нежной, весенней свирелью,
до краёв, наполняя добром.

Вы заметили? В Марте дороже
и улыбки, и те же цветы.
Мы их дарим случайным прохожим,
не стесняясь своей доброты.

А ручьи, что стекают с обочин
унесут залежавшийся снег.
Унесут и тоску, между прочим,
самый тяжкий, по библии, грех.

Кто в нас вселил обычаи и веру?
А если опуститься вглубь веков.
По моему, всему должна быть мера.
Но угнетали предков - земляков.

Которым не доступны были мифы,
лишь строгие глаза у образов.
И по обычаю они молились тихо,
ответа ждали на скорбящий зов.

А у кого же им просить защиты?
Ведь справедливость, только, у богов.
А связь с богами - с помощью молитвы.
Так вера их спасала от врагов.

Им виртуальность очищала души
и проще было справиться с грехом.
Хотели в Рай и все были...

Побледнела небесная высь,
А гряда облаков потемнела.
Еле теплится солнечный диск
В одиночестве призрачно-белом.
Ветер треплет края облаков,
Выдувает остатки снежинок.
Они медленно кружатся в зимнем
Забытье летаргических снов.
Хороводят, не зная, что гибнут.
А на влажной ладони земли
Как осколки хрустальной зимы
Серебрятся их тонкие иглы.