Седая

«Есть в деревне придурки
куркули и шпана,
потаскухи и урки,
но деревня одна.»
(Евг.Евтушенко)

Серые облупленные срубы,
лопухом заросшие плетни,
старые берёзовые пни,
печек покосившиеся трубы…

Там свои дожёвывают дни
двое бывших зэков-«металлистов»,
парочка шалавых вековух,
тройка алкоголиков-артистов,
инвалид, да несколько старух.

«Что, земляк, вчера приехал к Нинке?
Да какая разница, поди…
А у нас как раз в обед поминки –
ты давай-ка тоже приходи»…

И застолье...

Дезорентирован отчАсти,
За правду приняв чью-то ложь.
Разорван чувствами на части,
По этой жизни ты бредёшь.

Сегодня утром когда брился,
Тебя я в зеркале узнал.
Ты очень сильно изменился,
Седым и лысым почти стал.

А ведь когда-то был кудрявым,
На жизнь доверчиво смотрел.
А жизнь гнула и ломала,
Не сдался ты, но поседел.

И спину держишь так же прямо,
Хотя к дождям она болит.
И взгляд такой же всё упрямый,
И в нём ещё задор горит.

Дезорентирован отчАсти,
Но выжил всё таки...

Мне снилась Прага в золоте дождя,
Летящие куда-то в пропасть птицы,
Седой Рудольф, в той пелене скользя,
На Карлов мост ступил, чтоб воплотиться.

Мне снилась Прага в пелене времен,
И век далекий врезался в сознанье,
И Петр Кукань - мне подарит он
Свой вечный град- о, дивное создание.

Сражения, любовь, печаль и власть,
Там древняя забытая эпоха -
Раскрыта книга, ненависть и страсть
Живет в душе алхимика до срока.

Кто подарил нам этот дивный мир?
Откуда эти лица и событья...

Волос роскошных жгуче- чёрный цвет
Мне изменит, седым став постепенно,
И дома взгляд через декады лет
Покажется глубоким и степенным.

И улицы сплетением дорог
Уже не поведут, как раньше, быстро…
Всё это словно времени упрёк
Студенту- неумёхе от магистра.

Все будет так через декады лет,
А до тех пор, я – лирик и мечтатель,
Встречающий сегодняшний рассвет,
Укутываясь в звездные объятья.

Уходят из жизни мои одноклассники,
осенними мыслями тихо шурша –
седые зануды, былые проказники –
уходят, с собою не взяв ни гроша.

Уходят из жизни мои одноклассники,
и это похоже на злую игру –
они уже больше ни в чём не участники –
чужие цветы на похмельном пиру.

И только в альбомах живут фотографии –
осенние листья на зябком ветру –
свидетели долгой моей биографии,
и им – как себе – я уже не совру.

Уходят из жизни мои одноклассники…
И время уходит, куда-то спеша...

На берегу песчаного обрыва
Седой лохматый кедр.
Стоит он гордо, молчаливо
Как столб окаменевших недр.

Могуч. В обхвате пять аршин
Три сотки крона занимает.
Соседних не видать вершин
Раскидистые ветви закрывают.

Но не всегда он был могуч
Раскидистым и горделивым.
Орды он видел сотни "туч"
Остался жив, стал молчаливым.

Я был под кроной исполина
И шишку рыжую лущил.
На горизонте дивная равнина
Косарь в заре траву косил.

Пейзаж с обрыва открывался
Зелено хвойным полотном...

«Неча на зеркало пенять,
пока рожу не скривили»
(Дм. Янковский)


Когда нелёгкая накатит,
когда когтями за кадык
фортуна ласково ухватит,
есть слово верное – «ПИНДЫК».

Вы это слово не ищите,
размахивая словарём.
Его там нету, не взыщите –
его я лично изобрёл.

Пиндык – когда по грязным лужам
идти приходится пешком.
Когда ни на фиг ты не нужен –
небритый и с пивным брюшком.

Пиндык – когда на вас с экрана
за сериалом – сериал.
Когда вас держат за барана,
чтоб...

Бредёт по жизни, словно малый
Дорогой, что начертано судьбой.
Седой как пепел и усталый
Старик с поникшей головой.

Глаза покрыты плёнкой мутной
Морщинами лицо посечено.
С улыбкой доброй, безрассудной
Беззубым ртом обречено.

Он безобиден, не коварный
Не в силах зло таить.
За милость, людям благодарный
Блаженный верить и любить.

Мои стихи, рождаяся в ночи,
Едва от пуповины оторвутся,
Они, как желторотые грачи,
Упав, об землю насмерть бьются.

Им мощных крыл в полёте не расправить,
Не заглянуть в глаза седых небес
И счастья жить не петь им и не славить,
И не услышать утра благовест.

Победу дня привычно торжествуя,
Галдят на ветках важные грачи.
Смотри, как всё смеётся и ликует,
А ночью спи и лучше помолчи...

Жила в деревне Курица Рябая.
Росла на положительных примерах,
о беспримерном подвиге мечтая,
в курятнике простых пенсионеров.

Созрел и план – снести яйцо такое,
чтобы осталось вроде сувенира –
не белое яйцо, а золотое –
червонной пробы, как у ювелира.

И в том же самом пункте населённом,
у тех же самых Деда и Старухи,
жила в подвале Мышка потаённо –
почти всегда с похмелья и не в духе.

А Курица из силы выбивалась,
свой воплощая план амбициозный…
Всё это время Мышь...