Саван

Я знаю, что такое «быть»,
какая сила в этом слове,
способном сразу растворить
сомненья в нашей светлой доле.
Секреты таинств Мирозданья
творятся им, – столь велико
значенье чудного свиданья
души и мига, без оков
бредовых снов, творящих майю,
рождающих пучину лжи,
слепящей разум наш без края, –
как людям знания нужны!
Чтобы забыть о путах кармы,
вершащей праведный отбор
среди пороков целых армий,
царящих в каждом, нам в укор.
Не просто это – быть в мгновеньи,
летящем в вихре...

Белые легкие птицы
Носятся мимо ветвей;
Нынче зимы небылицы
Стали как будто живей:

Белый волочится саван,
Ветер вздымает фату,
Кем полушубок оставлен,
Белый как снег, на версту?

Носятся снежные кони,
Гривы свои разметав;
Их бородач белый гонит,
Лес поперек исхлестав.

Сыпется снег с лап еловых,
Стонет качнувшийся лес.
Жемчуг рассыпался словно,
Пылью алмазной исчез.

Мчится по белой разрухе
В вихре своей кутерьмы
Тройка лихая старухи,
Русской недоброй...

Всё то же, все те же,
Устал — надоело.
Зима снова в снежный,
Мир в сАван одела.

У власти всё те же,
Знакомые лица.
Ложь в правды одежды,
Всё так же рядится.

Мы в избранность также,
Свою верим свято.
Но жизнь нас однажды,
Уверит в обратном.

И вдруг поймём тоже,
Нельзя только брать.
Что взяв, что-то должен,
Взамен отдавать.

Всё то же, все те же,
И всё ж, всё не так:
Я юнным как прежде,
Не стану никак....
Марковцев Ю.

Уставший путник, затерявшийся в пустыне,
Без капли жизни, влаги на глазах.
Песка, застывшее зловещее унынье.
Сознанье путается в безнадёжных миражах.

Скрывает память саван жизни прошлой,
Боль обнажив, того, что не сбылось,
А то, что есть так глупо и ничтожно,
О чём мечтал, тому прийти не довелось.

Закономерность, или шутит злобный гений,
Жизнь, по частицам превратив в песок,
Укрыться можно только собственною тенью,
Жесток судьбы безжалостный урок.

Мысль покидает разум...

Василиск, смотря на человека, отравлял его, а
века даль, зачем? идти и вся печаль, никчемно-
сти и слабости старухи, иль старика, к чему? и
зренье по нулям, походка уж не та и боли, что
как кинжал, пронижут, застолбят, и ни вздох-
нуть ни …., аромат? клюкой по камням, по ас-
фальту дёрнуть, далече не уйти, настигнет…..
смерть, бабуля (круговерть), обмоют в гроб,…
одев, во что попало, молитву проходную, пок-
рывало (саван) и в путь, и ничего родной ты не
забудь, соседка, бабка по...

Мучительно-томящая раздвоенность
Не станет односложностью, не станет…
Сомнением рожденная растерянность
Не станет неизбежностью, не станет…
Благополучно-теплая устроенность
Не станет счастьем для тебя, не станет…
Размеренно-спокойная уверенность
Не станет спутницей твоей, не станет…
……………………………………..
Но сердце не остынет, не устанет,
Любви на десять тысяч лет достанет,
Я знаю, лишь такое чувство вянет,
Что сердце беспокоит, но не ранит…
………………………………………
Болезни сердца моего...

Остов - тенью сгоревших крестов.
Цвет зари - удушающе-ржавый.
Словно выжжены сотней костров,
В жирной копоти корчатся травы.

Чуть правее, за рощей, - дома
Побеленной к весне деревушки,
Над рекой серебрится туман,
Притаились цветы у опушки,

В вишняке загудели шмели...
Всё тоска - серый саван - закрыла.
Я тебя провожал до земли,
И мы с ней содрогнулись от взрыва.

Звучи в миру, правдивая строка,
Не прекращай стремительного бега.
Мы листья павшие. Мы старше сорока.
Нас неминуемо покроет саван снега.

Нам с каждым часом ближе смертный час,
И непростительна теперь безпечность.
Немного уж осталось дней для нас
До отправленья в роковую Вечность.

Уже растут древа, из коих гроб
Для наших тел могильщики сколотят.
В наивной юности грешили мы взахлёб,
Но старость угашает похоть плоти.

Взывает к небу прежняя вина,
И совести спасительны страданья...

Не испытывай меня –
Не разлюблю!
В треугольнике – до возрождения сгорю!

Но целую в губы долго-нежно,
Мой Перикл, мой Грек,
Мой гладиатор нежный!

И Дуэнде вдруг летело из груди,
Как хлестало роком нас, как штормом,
Ураганом белым, как судьбой на чёрном.
Но помедли… и не отпусти!
Не скажу: прости!

Под твои я песни буду умирать,
Треугольником нам пурпур, саван и кровать.
Буду Белый танец я с тобой на Сириусе танцевать.

Кровью сердца связаны с тобой,
Мой космический Христос...

Утро. Задумчивым светом
переливаются волны снега.
Грустно шепчутся вслед,
о недоступности лета,
январские окна,
выпадая в осадок рассвета.
Ветер горит на щеках.
Кромка льда на губах
застывает улыбкой.
Солнца улитка,
в час по чайной ложке,
дрожит на лепестке облака.
Смотрю на стекло
и вижу узор
собственной замёрзшей ладони.
Судьба – такая условность,
когда взгляд распускается
снежным цветком
белого поля,
и сонно
тянется вдоль
мягких кровель сугробов.
Всё ближе и ближе...