Садится на ладони

Я стою на промокшем пероне
Ты садишься в последний вагон.
И зажала я крепко в ладоне
Не раскрывшейся розы бутон.

Осень слёзы дождём проливает
На стекле оставляя свой след.
Ветер листья с упрёком бросает
Уходящему лету в ответ.

Поезд вздрогнул,
Ты скрылся в вагоне.
Загрустил опустевший перон.
Я разжала от боли ладони.
И увидела розы бутон.

Постепенно зреют мысли,
Постепенно тает лёд,
Обострённый поиск смысла
Избавляет от невзгод.

Ты поверь, смотря на ветви
Замерзающих в в ночи,
Что деревья гонят стужу,
Вместе с ветром хохочи.

Ты поверь, что небо хмурясь,
Просто грееет облака
Или туча растянулась,
Подскользнувшись свысока.

А устав от серах красок,
Вспомни летний маскарад,
Сад цветущих пестрых масок
Или спелый виноград.

В зимней дрёме свят снежинки
Чуть согреешь – слёз роса.
Чувств замерзших холод льдинки...

Восстанет свет из темных туч,
В волнении жизнь восьми ветров.
Пронзает темь слепящий луч,
Деление поровну миров.

Наполнит радугой зари,
Изгонит страх и пустоту.
Раскрасит дни в календари,
Смотри на эту красоту.

Без дани дар, круговорот,
Живущим в дар,да Бога чти.
Не смеет сделать поворот,
И лучик света к цели мчит.

Зеленый рай,поющий сад,
К борьбе за солнце вечный зов.
Лелеет благо стар и млад,
Хранить тепло мечта с азов.

Программа минимума - свет,
Программа максимума...

Твои волосы пахли полночным ветром,
твои губы искали вечерней прохлады,
и закат, опуская янтарные ветви,
укрывал тебя тенью горящего сада.

И ладони, вбирая безбрежную полночь,
пробегали огнём по листве занавесок.
Среди блеска зеркал, как несметных сокровищ,
ты искала лишь тихого лунного блеска.

В одну ладонь смахну с души печаль,
В другую, соскребу беду-разлуку,
Что сердце утопила мне, как жаль!
И поселилась в нём зелёной, скукой.

А пальцы с болью в дрожи напрягу,
Чтоб боль не просочилась вне, сквозь кожу.
Но, разорвать я память нитью не смогу!!!
Пусть сто раз сам себя я уничтожу.

Как холодно и страшно в эту ночь.
Ладони, переполненные горем.
Разжать бы пальцы надо мне - невмочь!
С молитвой к небу я взлетаю взором.

Молюсь, грешу и каюсь каждый раз...

Положила сердце на ладони,
Осмотрела с каждой стороны,
И в хрустальном зеркале проходят
Кинолентой прошлого следы.

Бликами мерцают перемены
Сердце пробудившее в Любви.
--Сердце, ты хотело бы отмены
Тех преград,что были на пути?

И хотелось бы, моё родное
Ленту отмотав слегка назад,
Где бы ты не плакало от боли,
Вновь пройти без шрамов и заплат?

--Нет--сказало сердце--Как без боли
Научиться истинной Любви,
Не достичь той мудрости и воли,
Чтоб свободу Духа обрести.

Помолчало...

Ухожу,
на уста налагая печать.
Не дано промолчать,
не дано умереть безвозвратно.
Я ладонь положу
на темницу,
где сердце,
согретое кровью меча,
алой птицей,
сорвавшейся с неба,
бессмысленно спрятано.Мне и вправду везло,
и от этого даже легко
в белый пух облаков
отправлять свое сердце
стрелою Амура,
в половину строки
умещая и зло,
и добро,
осторожно добросить
его
до уступов нахмуренных.
Ничего.
Но теперь до отваги ли?
Тетивой
от натуги звенеть,
зажигать...

На моих ладонях тёплых снег внезапно умирал,
Оставляя капли - слёзы. Что там дальше - он не знал.
Он просил моей пощады: "Отпусти, хочу я жить,
Быть холодным покрывалом, со снежинками кружить;
Туча снежная не просто отпустила вниз меня,
И сказала: "Осторожно, не ложись вблизи огня,
Бойся тёплого дыханья, не лети на яркий свет,
Там найдёшь свою погибель - на ладошке мокрый след..."
Отпусти меня, родная, я к друзьям своим хочу,
Отпусти меня, ты слышишь?........" Я не слышу. Я молчу.

На...

Не морщины на ладони,
Это линии судьбы.
Вдоль дороги из бетона,
Стоят с номером столбы.

Километры отмечают,
Номер им назначен свой.
Пути линии сплетают:
Два в один — тугой косой.

На обочине прохожий,
Мне не нужный человек.
Ему путь назначен тоже,
Свой ему отмечен век.

Несёт ветер запах дыма,
Где-то жгут костры в ночном.
Не сверну — лежит путь мимо,
Ждёт меня семья и дом.

Жизни линия, неровной,
Делит мне ладонь чертой.
Предсказав — событий полной,
Странной, буду жить...

Цветы набухли терпким ядом.
Дымится кашкою сирень.
С удушливым в бутонах садом
связал я жизнь, увязнув в ней.

Жужжат назойливые мухи,
испив нектар, кружатся вниз,
вьюны ко свету тянут руки
стеблей, опершись о карниз.

В саду ослаблены причины,
сгнила оследственная связь,
корней невидимых пружины
уходят в глыбь, в навоз и грязь.

Чтоб выползть далеко за садом,
где за оградой – речки стынь,
чтоб пропитать зловонным ядом
ещё здоровую полынь.

Доколе знать бы мне ребёнком...