С горечью думала рыба

Над пеной моря в небо синее
Врезался белый силуэт,
И два крыла сливались в линию,
Весёлый отражая свет.

На ураган покой свой выменяв,
Не Ливингстон, не Джонатан,
Он рвался Чайкою-По-Имени
Под брызг сверкающий фонтан.

Он плыл по небу легче "мессеров":
Срывался вниз, взмывал к звезде, -
И так, что удивился б Нестеров,
Сплетал узор своих петель.

Он гордой птицей-буревестником
Хлестал восходы по щекам,
Служа оракулом кудесникам
И символом бунтовщикам.

Он не был лодырем и...

Близился восход :
Среди теней
проступало золото рассвета,
и рвалась из сердца все сильней
песня, что была еще не спета.
Птиц нестройный хор будил сады.
Шар огня плыл где-то величаво.
Звезды все, бледнея, растворялись
в свете приближавшейся звезды...
Вдруг сверкнул над темным полем край
в тишине торжественной и нежной -
и возник симфонии безбрежной
первый робкий звук, но :
нарастай!
лейся, жизнь дающее тепло!
Яркий свет впервые глаз не режет,
но я плачу - стало так светло
в...

На этой грубой буффонаде,
посмевшей называться жизнь,
безвкусно ярком маскараде
без маски нам не обойтись.
За смехом пира - яда горечь,
а в блеске радость - да не та,
за этой пляшущей толпою
и треском бубнов - пустота.
Где всюду подкуп и подлоги
и верность мигом засмеют,
там декорации помогут -
чужие взгляды отведут.
Среди врагов мудрей скрываться
и прикровенно говорить.
Уж лучше быть для них паяцем,
чем жемчуг свиньям раздарить.
Слепые света не заметят,
хоть бьет он в щели...

Я любовью к тебе отболела
Отгорела как маковй цвеи
Только шрамом в душе застарелым

Беспокоит теперь по весне
Чуть коснувшись прохладной рукою
Зацелует огнем своих губ
Я на веки отдамся покою
В едкой горечи наших разлук.

В темном небе
отражается река,
Изогнувшись
тонкой вереницей,
И у рыб,
пронзенных
лунной
спицей,
Звездами
обсыпаны
бока.

Женаты уже,
живут на ноже,
безжалостно жгут лестницы.
их жмут этажи,
им жалко не жить
желанными.
Что ж, вместе ли
им ласки любви
Ловить, лететь
На крыльях? Лобзать порознь ль
Чужие глаза, чужие лбы?
И праздновать всуе молодость.
Рассудит их кто? Осудит кто?
Остудит стремленье вздорить?
Когда лишь одна, короче свистка
Их жизнь, ну а в ней - горечь.

Звезда падёт:
отсветится в глазах
и в косы заплетётся
голубикой.
Полёт орлана скрыт за облаками
от взгляда стрел,
и ветер лёгкий с Кури
доносит за Марийскую низину
обрывки пряжи паутинок
и дым
к двуречью Мемели и Тыльжи.
Не устоять!
Мечи тевтона встретят.
Холодная в глазах застынет ярость.
Курганы рассыпаются в песок.
Рубеж последний.
Обнажать клинки нет силы,
но в ножнах удержать не суждено.
Звезда падёт, сражённая мечами,
цветком
в двуречье Мемели и Тыльжи.
Доносит кречет...

В молочно-розоватой глубине
Тая извечный голос океана,
Купается в сверкающей волне,
Придя в наш мир негаданно-нежданно.

Песчинки пляжа вьются в бурунах;
Воспоминанья шепчут о далёком -
Нездешних видах, прежних временах
И жизни в мире чудном и глубоком.

Всё помнит: вдаль плывущий, в юдоль тьмы,
Волшебный сон - прозрачных рыб мерцанье;
Свеченье красок - драгоценный миг,
Разбивший вечный сумрак ожиданья.

Прикосновенья лёгкие существ,
Чьим домом и убежищем служила;
Все чудеса...

Что то сердце моё захандрило,
Это точно,бушует печаль
И тихонько,чуть слышно заныло
Но себя мне ни капли не жаль.

Я себя жалеть не пытаюсь.
Эта жалость мне не нужна
И в душе моей только осталось
Пол бокала горького вина.

И тихонько к нему я притронусь,
Попытаюсь его испить.
Только горечь вина мне напомнит
То,о чём я хотел забыть.

И тот час вино я отброшу,
Потому что не пьётся оно.
Ведь налито оно в день разлуки
И ядовитым стало оно.

Что то сердце моё захандрило.......

В глазах напротив так бездомно,
Бездонно–томно и темно,
Многостранично-многотомно,
Туманно-да, прозрачно-но.

Чернично-чайное ресничье
Порочной горечью влечёт
В глаза, где «очень, очень лично»,
В глаза: «как будто ни при чём».

Песчинкой сна в круговороте
Случайных взглядов занесён
В глаза, в которых
Всё «не против».
В глаза,
В которых «против»
Всё.