Русские снайперы

Летайте самолетами и сами по себе -
Из дома на работу, а потом по магазинам,
Расправьте ваши крылья, пусть другие рты разинут, -
И с высоты авоською подайте знак толпе.

Припев:
Пусть летит за вами, кто может,
Коли тяжесть душе не мешает,
Коли боль и сомненья не гложут
И домашние не возражают.

Летайте самолетами и сами по себе,
Hо помните, что снайперы на небесах засели
И греют пальцами курки, и держат на прицеле
Всех, кто летает по небу в противовес толпе...

За что меня, ты, голубь, ненавидишь
И чем я провинился пред тобой?
Иль человека, ты, во мне не видишь?
Ну, хоть прибрал бы, что ли, за собой!

Нет! Вовсе, ты, не символ мира белый,
Небесный снайпер, ты, воздушный ас.
Крылатый экскремист, ты, оголтелый.
На капюшон нагадил в третий раз.

Нет! Больше я не дам тебе батона,
Свирепых заведу себе котов.
О, это счастье для волос и капюшона,
Что в мире нет летающих слонов.

снова вставляю патрон,
первый, второй...
вот летит он,
умирает один, другой

кто это был?
была ли у него семья?
а впрочем - забыл,
потому что снайпер я.

служил в Чечне,
до того в Афганистане,
умер друг на войне,
писал письма своей маме.

сейчас сижу в Ираке,
вокруг сплошная пустыня...
здесь, как во мраке -
не знаешь, где мина.

Любовь не шутка. Ты знаешь.
Поверь мне, что я не шучу.
Но снова себя обижаешь,
Гадая, о чем я молчу...

Любовь не шутка. Ты веришь?
Ты помнить, о чем я пою?
Но только взгляд не изменишь,
Опять об одном говорю.

Любовь не шутка. Ты скажешь?
Запомнишь месяц игры?
Эх, ты не снайпер – промажешь.
Несу Афродите дары...

Любовь не шутка. Я знаю.
Я верю, не шутишь со мной.
Я в пламени ночи сгораю,
Награжденный своею судьбой.

Любовь не шутка. Я верю.
Я помню слова всех стихов...

За годом год, за годом год
взлетают в небо, словно птицы,
а я, как снайпер из бойницы,
почти не целясь, бью их влёт
и вспоминаю вновь и вновь
давно погасший лучик света…

Как позабыть мне чудо это
с прекрасным именем «Любовь»!..

Злой язык, словно пуля снайпера,
Поразить может сердце хрупкое.
Отсеки его лучше скальпелем,
Чтобы людям не делать грубое.

Как коварное жало аспида,
Вырвать с корнем зла ядовитости,
Так и ты удали препятствие
На дороге добра и милости.

Оскорблять никого не следует,
Ни родного, ни даже прохожего:
Злоречивые не наследуют
Драгоценного Царства Божия.

Злые мысли оставь на обочине,
Проникайся любовью к ближнему!
Счастья сыну желай и дочери
И приблизишься ко Всевышнему.

Эта маленькая, завораживающая Тайна
жила вне времени или в другом измерении.
Опытна, как гетера, и невинна как Ларина Таня,
была своей для любого поколения.
Для одних она - разочарование, для других - счастье.
Сама чертила линию своей жизни на ладонях пространства.
А время, как снайпер, ставило зарубки на тонких запястьях с упорством вечности,
как знаки её безрассудного постоянства.
Изливалась бесконечной струйкой песочных часов на пергамент осени строками воспоминаний.
Всем...

- Вот, Ильич, проживши век,
Дай к разгадке ключ:
Перед смертью человек -
Слаб или живуч?
- Если гибель на роду
Предписали - что ж:
Здоровенный, во цвету -
Всё равно умрёшь!
- Ну а если по судьбе -
Жить?..
- Пойдёшь по сей тропе... -
Дымно закурил:
- Я про снайпера тебе,
Помнишь, говорил?
Под фанерной бы звездой
Спать мне - если б по уму
Фриц-то - выше, мол, возьму...
Фрукт был непросто-ой!
Над моею "рус-слезой"
Вился божией грозой:
Видно по всему -
Что старался... Да с косой...

Пять - сорок пять. Расстояние, время, калибр?
Странная формула жестких мальчишеских игр.
Гипотенузой несется от сердца к прицелу
Друга спасенная жизнь, под истерзанным телом.

Пять - сорок пять. Не подходят к стрельбе по мишеням.
Послевоенным известно, увы, поколениям.
В цинковых жутких гробах ждут на аэродроме
Взлета, останки ребят, что мечтали о доме.

Пять - сорок пять. Это снайпер, засевший на крыше.
Три запасные обоймы, укрытые в нише.
В пять - сорок пять злой рассвет сухо...

То ледостав! То ледоход! То лист последний ветры сдули,
Вновь просвистел над ухом год, а я подумал – это пуля!

Что снайпер взял чуть-чуть левей, свинчаткой кожу опалило,
Что снега волосы белей, как пятьдесят перевалило.

Халат в крови, пока чужой, ночами снится блок инсультный:
«На поле брани – кто живой?» Лишь режиссер застыл за пультом!

Добра и зла идёт война и не везде Иисус поспеет,
А Люцифера семена взойдут для тех, кто их посеет!

На то и посланы врачи, чтоб день и ночь Отцу...