Руки в крови

Странники, ключники, сИроты, боги?
Пресное тесто в руках у творца...
Чем мы горды? Ипостасью сырца?
И оснащённостью сытой берлоги?

Кровью венозной сочится закат.
Ранено небо презумпцией боли.
Боже! Когда же? Ну, сколько? До коли?
Не постиженья продлиться парад...

Легла на мягкую постель,
Смотришь вверх, а там ножи
Прицелились лететь
К телу, оставляя рубцы.

И только одно движение
Отделяет тебя от них,
Одно горячее прикосновение,
Вскакиваешь вмиг.

Встала, стоишь, смотришь
Вдали что-то горит,
Ужас в глазах – кричишь,
Но никто не бежит.

Дыма нет, пламя сильней,
Руки замерзли,
Снег падает быстрей,
Во льду лица застыли.

А ты так далека или забыта
Всеми, не сбежишь,
Дверь деревянная раскрыта,
Но веру хранишь.

Листья зеленеют у ног...

Да, кровь моя - гибкая лира
Ярко красного шелка,
Осенняя просветленность ,
Потрясенье весны.
Да, кровь моя - смех и слезы,
Иносказанье восторга,
Обрывистый текст ладоней
И логос сквозной высоты.
Да, кровь моя - андрогином
Какого-то древнего Бога
Диктует дикие буквы
Захлебываясь в красоте;
На тоненькой веточке мира,
На хрупкой грани простора,
Вакхической спесью и пульсом
Молитвы возносит мечте.
Да, кровь моя - дождь дальше слуха,
Дыханье распятого звука ,
Сутра спасенного...

С тех пор как Сын, истекши кровью,
Восшёл к Небесному Отцу,
Спасённые Его любовью
Из века в век поют Творцу

По всей Апостольской вселенной
В церквах Христовых песнь хвалы.
И человек, грехом плененный,
Узрел во мраке свет. Скалы

Несокрушимой власти ада
Пропал и след, когда с Креста
Стекла кровавым водопадом
Душа казнимого Христа.

В преддверии жестокой смерти,
Собрав Апостолов в тот час,
Он говорил: «Берите, пейте!
Се кровь, пролитая за вас.

Сильнее возлюбить не сможет...

Алый. Белый. Кровь и снег.
Ветер. Шелест. Лунный серп.
Шаг. Оскал. Шум воды.
Блеск в глазах. Дыханье. Сны.
Путь во тьме. Движенье. Вальс.
Рядом. Зверь. И волчья страсть.
Шелест крыл. Неслышность лап.
Свет луны. Потеря. Град.
Шаг. Обрыв во тьме. И вновь:
Зверь и Ангел. Снег и кровь.

Молчала ночь, светили звезды,
На землю тихо падал снег,
И может кровь, а может слезы
Вниз капали сквозь тихий смех
И ноги сломаны о камни,
Бессилье, это все же кровь.
Разодрана и не убита,
Ночь боли ожидает вновь.
Оторваны у света крылья.
И в Бездну сам он сделал шаг.
И все былое стало пылью,
В глазах его один лишь мрак.
Прощенья нет, зачем прощенье?
Улыбка через злость и боль.
Оставив небесам сомненья,
Он полз в пылающий огонь.
Молчала ночь, сияли звезды...

Не испытывай меня –
Не разлюблю!
В треугольнике – до возрождения сгорю!

Но целую в губы долго-нежно,
Мой Перикл, мой Грек,
Мой гладиатор нежный!

И Дуэнде вдруг летело из груди,
Как хлестало роком нас, как штормом,
Ураганом белым, как судьбой на чёрном.
Но помедли… и не отпусти!
Не скажу: прости!

Под твои я песни буду умирать,
Треугольником нам пурпур, саван и кровать.
Буду Белый танец я с тобой на Сириусе танцевать.

Кровью сердца связаны с тобой,
Мой космический Христос...

Я разорву печаль,
И посмотрю на небеса.
Меня поманят звезды в даль,
В густые снежные леса.

Они поманят – я пойду,
В тот иллюзорный мир.
Они охотника найдут,
Чтоб был кровавый пир.

И он следы мои найдет,
А вскоре и меня,
И пуля сердце мне пробьет,
Мечту разрушит крови яд…

Творенья миги – кровь Земли,
Пока течет она по жилам,
Земля жива, и мы живы ,
Пока творим мы, значит живы.

Мой сладчайший гений!
Напои меня собой, напои!
В дни растрескавшейся земли,
Сей невидимый пожар остуди.
В язвы сомнений мои дни не преврати.
Но иду в твой огонь по желчным айсбергам,
Что крошатся под остриём души,
В ритмах иллюзий, песков прелюдий,
В потоках не-людей.
А небытие всё горячей,
Тем нежней снег в апреле,
И с тобою мы вечность разделим.
Между нами цепи веков,
Нити прозрений,
И какая-то прочность ядра
В связи родственных душ.
Клятву ту не нарушь,
Что в истоке души...