Рубеж

Последний рубеж преодолевая,
Несчастную душу вкровь раздирая,
И мысли, и чувства, и всё что возможно,
Бросаем под рельсы мы неосторожно.

Мы ищем, мы бьёмся, мы страждем ночами,
Но тот кого ищим - тот хладен, не с нами,
Он так далеко, где-то за горинтом,
И разум его лишь стенает о ком-то.
О том, кто лишь так же мечтает о ком-то....

И так бесконечно, и так всё по кругу,
Любить для того, чтобы верить кому-то,
Бежать, иль стоять, иль метаться по кругу,
И ждать, что лишь кто-то...

Словно в песне, опасный рубеж обойти
Он сумел и, судьбою хранимый,
Продолжал вверх взбираться, к вершине идти,
Крепкий, сильный, с душою ранимой.

Нерв сплошной. Он себя никогда не щадил.
На износ. Грудь для сердца, как клетка.
Жизнь - единый порыв, напряжение сил,
Вниз прыжок, без страховочной сетки.

Окна настежь. Поет всенародный певец.
Бытие в первозданном уродстве.
Страсти, смерть и любовь, и терновый венец.
Все, как есть - без прикрас и юродства.

Вдалеке от дорог, среди знойных степей,
где бескрайний ковыль катит золотом волны,
неба звонкий огонь – не пугайся, испей,
ощути это счастье – быть истинно вольным.

Брызжут солнца лучи, пламенеет восток.
Взят последний рубеж, вот и точка отсчета.
Чувств неведомых зов, неуемный восторг,
сердца бешеный ритм. Предвкушенье полета.

Он вырос среди этих самых улиц
На танцы бегал в летний сад
Разряд по САМБО, кандидат по боксу
Он заводилой слыл среди ребят

Семья обычная: сестренка, мать и кошка
Рос безотцовщиной – сбежал интеллигент
Уже в семнадцать был он так циничен,
Как тот рекламный опытный агент

Весна, повестка, хлопоты и сборы
Девчонка плачет, солнечный перрон
Не по приказу, а по доброй воле
Попал служить в десантный батальон

Учебка, город N (мы имени не знаем)
Жара и степь, солдатский сухпаек...

Уйди. Мужчиной будь!
Пока не обесценен.
Смотри, как светел путь,
А жизнь - ещё на сцене.

Не перейди черты -
Рубеж любви и дрязги,
Духовной пустоты
И крепких слов для связки.

Пока ещё в чести
Совместное былое,
Короткое "прости" -
Решение простое.

И если где в пути
Сведёт бродяга-случай,
Возможно, что "прости"
Зажжёт вновь в сердце лучик.

Раскрепощенная лазурь
Встает над белизной альпийской,
Предел французский, италийский
Рубеж.

В гранит лилейных бурь
Слились горбатые утесы,
В зеленых заголовках леса
Звенит речная поэтесса,
И солнце нежится в плену
Изгибов волн и спин заснеженных.

Внизу
Ползет туман меловым соком,
И сон молчанием глубоким
Разносит шапки облаков,
Пока душа таит любовь
В тени скалистого порога.

Cкорость- это вызов времени в пространстве,
скорость- это счастье, бешеный порыв,
Ураганом необъятным я лечу сквозь мрак ненастья,
в сердце - грозовая буря стонет волком и кричит.

Я просто зверь эсхатологии кромешной,
Я просто финиш, роковой рубеж всего.
В моих глазах - скопление магмы бесконечной,
мерцание тайны в блеске звёзд из ничего.

Далёкий взрыв раскатом пламенных галактик
оповестил начало новых игр вселенной,
Я возвращался в своём духе необъятном,
импритингуя...

А старик со старухой сидят,
На корыто худое глядят.
Что же старый ты рыбку поймал,
Да по доброй душе не взыскал.

Не добра от тебя, не толку,
По соседям одни кривотолки.
Посмотри-ка на Фроську,- котедж!
От тебя же землице рубеж.

Воротиська, поговори, коли надо то и солги,
Пусть избу нам построит, корыто смени.
Да и крыша пусть цынком блестит,
Что уселся? вставай паразит!

И побрёл опять дед к синю морю,
День деньской он с седой головою,
Просидел на каменьях весь день.
Пусто...

Четверг – неподходящий день для дачи:
Полива нет, в округе тишина.
В автобусе нас трое лишь маячит,
А на тропинке дачной – я одна.

Шагаю бодро, споро, чуть вприпрыжку,
Собрать бы урожай до темноты.
Споткнулась. Что такое, может, шишка?
Шампанского бутылка, торт, цветы…

А дальше человек – солидный малый
В футболке белой, в брюках цвета беж.
«Мужчина, что стряслось? Вам плохо стало?»
Чуть слышно: «Сердце… Прихватило… Всё… Рубеж…»

Мобильный телефон – вот наш спаситель!
Жму нервно...

А мы рассказ продолжим
на двести лет вперед,
как лезли мы из кожи,
как гробили народ,

как белыми костями
мостили мы поля,
как темными путями
носила Мать-земля,

как пили злое зелье,
чтоб голову вскружить,
но живы мы доселе,
и будем дальше жить.
АЛЕКСАНДР I (1801-1825)

Лександр Благословенный
почил, или ушел?
тогда по всей вселенной
нелепый слух прошел:

на всех нагнавши страху
французов Божий бич
бродячим стал монахом,
стал Феодор Кузмич,

он о России пекся,
не метя...